Возраст: 61 По зодиаку: Пол: Дата регистрации: 02.01.2003 Сообщения: 17596 Откуда: Москва-Коньково
Добавлено: Sat Mar 20, 2010 22:46
17.03.2010 15:05 послушать или прочесть-
Гость: Андрей Макаревич - музыкант и телерадиоведущий
ЛАРСЕН: У нас в гостях Андрей Макаревич. Здравствуйте.
МАКАРЕВИЧ: Привет!
ЛАРСЕН: Мне кажется, совершенно не откроется Андрей Макаревич с другой стороны. Поскольку, мне кажется, чем мудрее и зрелее ты становишься, тем конкретнее та сторона, которой ты ко всем поворачиваешься. Нет?
МАКАРЕВИЧ: Ну, я-то вообще не уверен, что у меня какая-то другая сторона была. Я не знаю, что ты имеешь в виду.
АВЕРИН: Нет, на самом деле у меня был случай, когда открылся Андрей Макаревич для меня с неожиданной стороны. Может быть, в силу того, что я был недостаточно информирован... Но много лет назад в галерее «Борей» в Санкт-Петербурге была выставочка очень приличная, и настолько неожиданна она была для меня, что да, вот с другой стороны, принципиально...
МАКАРЕВИЧ: Это вы были недостаточно информированы. На самом деле вы столкнулись с моей прямой профессией, которой меня обучали в Архитектурном институте.
АВЕРИН: А, «мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь».
МАКАРЕВИЧ: Нет, некоторые очень даже помногу и старательно.
АВЕРИН: А в таком случае вопрос как художнику. Всякую мысль можно, наверное, изобразить так или иначе какой-нибудь линией. И жизнь человеческую, судьбу человеческую тоже.
МАКАРЕВИЧ: Да.
АВЕРИН: Там, кривая, косая, кольцо – как угодно. Вот у вас есть определение какое-нибудь такое для собственной жизни? Как вы себе ее представляете?
МАКАРЕВИЧ: Я думаю, что моя жизнь ничем не отличается от вашей. И вообще все в мире на ритмах основано. Это синусоиды такие, это волны разной длины, которые где-то пересекаются, накладываются друг на друга. И жизнь человеческая – это тоже вот такая волнистая история.
ЛАРСЕН: Но почему-то одних эти волны выносят на концертные площадки и в хорошие компании, а других куда-нибудь на песчаную отмель необитаемого острова.
АВЕРИН: Как ты говоришь: к вашему берегу…
ЛАРСЕН: Да, к нашему берегу гэ и щепки, а к их берегу - корабли да лодки.
МАКАРЕВИЧ: Так люди же разные.
ЛАРСЕН: От людей зависит?
МАКАРЕВИЧ: От людей зависит; от того, чего они в детстве наслушались, кто были их родители, что они им успели рассказать, что не успели. Ну и, наверное, еще от какого-то везения или невезения, это тоже есть.
АВЕРИН: Одна из моих преподавательниц очень уверенно говорила: вот нас учили умные люди – из нас вышли дураки, что же из вас, Володя, получится? Имея в виду некое затухание все-таки этой самой синусоиды. Вы действительно волею судеб попали с самого раннего детства в такой питательный бульон. Вот скажите, пожалуйста, так если честно, вы сколько из этого бульона донесли до следующих поколений?
МАКАРЕВИЧ: Мы в каких единицах это будем мерить – в граммах?
АВЕРИН: В процентах.
ЛАРСЕН: В чувстве глубокого удовлетворения я предлагаю.
МАКАРЕВИЧ: Не знаю, я не измерял в количестве того, что я получил. Во всяком случае, пока не угасло желание что-то делать. И я начинаю пугаться. Мне почему-то казалось, вот чем я буду старше, тем больше у меня будет появляться свободного времени. Я уже даже как-то его себе планировал. Ни фига! Ровно наоборот, все ровно наоборот. Его перестало быть совсем.
ЛАРСЕН: А чем ваше время занято, кроме музыки?
МАКАРЕВИЧ: Оно занято рисованием, литературой, решением каких-то вопросов, связанных с организацией выставок, изданием книжек. Музыка сегодня разбилась на «Машину времени», «Оркестр креольского танго» и «Джазовые трансформации» - это уже три команды, которыми я занимаюсь параллельно. Рядом с этим все время происходят какие-то вещи типа фестиваля в Казани «Сотворение мира». Тут же звонят из Фонда защиты животных, опять там по Москве расстреливают собак бездомных. И так далее, и так далее. Вот это все с утра до ночи. Еще радио, еще интервью какие-то. И вот так это все происходит.
ЛАРСЕН: А Фонд защиты животных – это случайно вы прибились к защите животных?
МАКАРЕВИЧ: Ну, почему случайно? Это совершенно осознанно.
ЛАРСЕН: Нет, на свете столько разных фондов, столько благотворительных проектов, и про людей тоже.
МАКАРЕВИЧ: Их много. И, к большому сожалению, они, вместо того, чтобы вместе делать общее дело, между собой собачатся и соревнуются, кто больше любит животных.
АВЕРИН: Одеяло невелико, надо успеть притянуть к себе.
МАКАРЕВИЧ: Ну да, вот это очень обидно. Потому что делом надо заниматься, а не выяснять, кто главнее. Но, тем не менее, они все равно все делают дело-то доброе.
ЛАРСЕН: Мне кажется, с животными проще, чем с людьми, в любом случае.
МАКАРЕВИЧ: Что ты имеешь в виду?
ЛАРСЕН: Ну, животных однозначно надо защищать, это все знают, все признают, всем животных жалко. А с детьми у нас есть ситуации такие…
МАКАРЕВИЧ: Вот ты знаешь, далеко не всем. Поскольку сейчас идет такой тихий, но планомерный отстрел и уничтожение бездомных собак, с молчаливого согласия и даже по указке секретной московского правительства. Перед этим, если вы заметили, была произведена такая артподготовочка по телевизору, в прессе.
ЛАРСЕН: Про бешенство, да, конечно. Бешеная собака покусала кучу женщин во Владыкино.
МАКАРЕВИЧ: Да. Я пытался проверить этот факт и концов не нашел. Значит, вообще возмущенные читатели стали писать, что нет прохода от собак, отстреливать их, и все тут. И уже, я слышал, такие люди нашлись, их довольно много. И завтра они будут отстреливать беспризорных детей. А потому что: а чего они тоже бегают и воруют тут, и мешают нам жить? Это все очень рядышком лежит.
ЛАРСЕН: Мне вспомнился еще один прекрасный гость, который у нас был, Николай Николаевич Дроздов, который сказал: я ненавижу это изречение "Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак", я людей люблю. А вы?
МАКАРЕВИЧ: Ну, скажем так, в молодые годы я их любил больше. Вот когда узнаешь, чем больше ты знаешь о них, тем любви к ним, конечно, меньше. Но граммов 130 выпьешь – и любовь просыпается.
АВЕРИН: С другой стороны, «каждый из нас по-своему лошадь». Если так хочется любить животных, полюбите лошадь в человеке.
МАКАРЕВИЧ: Ну да.
ЛАРСЕН: А вы сейчас еще можете вдруг открыться какому-то новому человеку? Завести друга сейчас – это реально?
МАКАРЕВИЧ: А почему нет?
ЛАРСЕН: Получается, да?
МАКАРЕВИЧ: Ну, я не ставлю себе такой задачи. В общем, я не жалуюсь на нехватку друзей. Но возникают люди сплошь и рядом, с которыми просто очень хочется поддерживать близкие отношения.
АВЕРИН: То есть, вы не боитесь, в принципе, открыть себя?
МАКАРЕВИЧ: Ну, а чего мне бояться? Во-первых, я и так весьма открытый. Я же не Штирлиц, я ничего не прячу.
АВЕРИН: Ну, мы все не Штирлицы. Но, тем не менее, как-то уже понимаешь, что…
ЛАРСЕН: Не скажите. Знаете, вы умеете так посмотреть, чтобы мороз по коже пробежал.
МАКАРЕВИЧ: Ну, это если человек этого заслуживает, что ж, это нормально.
ЛАРСЕН: Даже если он просто малознакомый человек и вдруг оказался нечаянно в вашем ближнем пространстве.
МАКАРЕВИЧ: Это если он себя по-хамски ведет, только в этом случае.
АВЕРИН: А есть вообще такие очевидные минусы, скажем, очевидные точки, когда сразу: а это не мой человек… Вот хам, например, не мой.
МАКАРЕВИЧ: Ну, конечно.
ЛАРСЕН: Нет, с хамом все понятно.
АВЕРИН: Ну, не всегда. Некоторых как раз хамство привлекает. Что еще?
МАКАРЕВИЧ: Да нет. Вот вы не задумывались: а почему, например, скажем, художники дружат с художниками, писатели – с писателями, музыканты – с музыкантами? Потому что существует масса вещей каких-то корневых, которых им друг другу объяснять не надо, поэтому им уже гораздо проще общаться.
АВЕРИН: На одном языке разговаривают, да.
МАКАРЕВИЧ: И очень важно, да? Тут ведь все время ждешь, что тебе зададут вопрос: скажите, а как вы пишете свои песни? И тебе заранее от этого нехорошо уже. А человек, твой коллега, тебе этот вопрос никогда не задаст, и ты ему тоже.
ЛАРСЕН: Кстати, о коллегах. Я видела афишу совместного концерта «Машины времени» и «Воскресения». Для меня, честно говоря, это было как-то немножко странно, потому что должен быть какой-то повод для того, чтобы два настолько самодостаточных коллектива объединились в одном концерте.
МАКАРЕВИЧ: Поводом были массовые пожелания трудящихся. Потому что, если бы тебе было чуть больше лет, то ты бы вспомнила, что мы с ними играли вместе такой джем-сейшн на протяжении лет трех на одной сцене. И, кстати, не так давно это было. Это сначала называлось «50 на двоих», потом это называлось «Музыка ручной работы». А потом нам надоело, и мы опять разбежались в разные стороны. А осталось большое количество людей, которым это так нравилось, что вот они хотели и все время требовали, чтобы мы сыграли что-то вместе. Поэтому вот это исключительно дань их пожеланию.
АВЕРИН: А как может в одном человеке параллельно развиваться по меньшей мере три принципиально разных музыкальных мысли, музыкальных направления? Все равно есть «Машина», есть «Оркестр креольского танго», есть Макаревич с сольными проектами.
МАКАРЕВИЧ: Я просто никогда в жизни не делил музыку на жанры, мне это было неважно. Я отличаю то, что мне нравится, и то, к чему я совершенно равнодушен. А нравится мне огромное количество разных вещей. Я очень люблю и джаз, я очень люблю и то, что мы с «Машиной» делаем, и вообще просто хорошую музыку и хорошие песни. Поэтому со стороны может показаться, что какими-то я занимаюсь разными направлениями. Но направление одно – просто хочешь сделать как можно лучше, и все.
АВЕРИН: Ну, это как есть художники, которые всю жизнь верны одному стилю, а, условно, есть художники, у которых есть голубой, розовый и еще масса других периодов.
МАКАРЕВИЧ: Ну да.
АВЕРИН: Это психофизика. Это любопытство.
МАКАРЕВИЧ: Наверное. Я стараюсь самоанализом не заниматься, вот ей-богу.
АВЕРИН: А, вот так!
МАКАРЕВИЧ: А зачем?
ЛАРСЕН: Мне кажется, знаешь, когда ты опять же работаешь одновременно сразу в визуальном каком-то, литературном и музыкальном направлении, в любом случае уже у тебя такая богатая палитра, что в музыке сделать шаг в одну сторону или в другую уже не так принципиально.
АВЕРИН: И тем не менее человек, который написал, в общем, очень-очень психоаналитические песни, утверждает, что он не занимается самоанализом, старается не исследовать собственную натуру, это странно.
МАКАРЕВИЧ: Чукча не писатель, чукча читатель. Это нормально.
ЛАРСЕН: У нас в гостях Андрей Макаревич. Мы послушали две песни с нового альбома. Это вообще был первый сингл, по-моему, с нового альбома?
МАКАРЕВИЧ: Ну, мы, как таковых, синглов не выпускали, но как-то ее так вот радиостанции взяли.
ЛАРСЕН: И она попала в хит-парады.
МАКАРЕВИЧ: Да.
ЛАРСЕН: А что интересно, я просто как-то внимательно послушала (может быть, в первый раз) и поняла, что и в песне «Брошенный богом мир», и в «Празднике» присутствует бог. Может быть, я просто не так уж близко знакома с новейшим творчеством «Машины времени», но для меня это что-то новое.
МАКАРЕВИЧ: Да? Песня «Костер». Я помню, в 80-м году в Росконцерте меня убедительно просили убрать из строчки «и бог хранит меня», как-нибудь по-другому. Так что он и раньше встречался.
ЛАРСЕН: А стало его как-то больше сейчас в жизни?
МАКАРЕВИЧ: Ну, не знаю. Ну нет, в жизни его не может стать больше или меньше.
ЛАРСЕН: Почему? Может.
МАКАРЕВИЧ: Нет, в жизни его ровно столько, сколько его есть.
АВЕРИН: В сознательной жизни, в осознанной.
МАКАРЕВИЧ: Я не думаю, я не думаю.
АВЕРИН: Скажите, пожалуйста, Андрей, а не страшно становиться барином?
МАКАРЕВИЧ: А я не пробовал.
АВЕРИН: Ну, все равно, смотрите, был период, когда надо было бороться, преодолевать, доказывать. А теперь вроде как бы, ну чисто внешне, вы так собираете лавровые венки, награды, почет и уважение…
МАКАРЕВИЧ: Ой, друг мой! Если вы судите по моим усам и пиджаку, это потому, что я сегодня вечером джаз играю в клубе «Jazz Town», и надо выглядеть прилично, поскольку джаз – это музыка толстых. Барином не был и боюсь, что уже и не буду. Потому что, во-первых, отдыхать не получается категорически из-за отсутствия времени. А во-вторых, если кажется со стороны, что мне не с кем бороться и нечего доказывать, то слава богу, пусть так оно и кажется. Но на деле это совсем не так, конечно.
ЛАРСЕН: Нам звонит Александр из Орла. Ваш вопрос?
АЛЕКСАНДР: Андрей, добрый день.
МАКАРЕВИЧ: Здравствуйте.
АЛЕКСАНДР: Я вот интуитивно чувствовал, что два неординарных человека должны были как-то творчески дружить в музыкальной Москве 70-х годов. Поэтому вопрос очень коротко такой. Расскажите, пожалуйста, как возник прощальный концерт легендарного солиста «Веселых ребят» Александра Лермана с «Машиной времени», когда он уже готовился к отъезду в США в 1975 году.
МАКАРЕВИЧ: Это был концерт не с «Машиной времени». Это происходило просто в Московском архитектурном институте, где я тогда учился. И он приехал с Градским, он играл тогда в составе «Скоморохов». И, в общем, уже пошел слух, что он уезжает, а тогда надо было это тщательно скрывать, чтобы не навредить родным и близким. И администрация жутко напряглась, что вот он сейчас что-то будет петь, но ничего не успела сделать. И он спел несколько потрясающих песен, один, просто у рояля сидя, и все понимали – прощаясь. Я с ним, кстати, не сильно дружил, потому что я его робел, он был старше меня, и вообще «Скоморохи» были чуть старше нас, тогда это играло большую роль.
ЛАРСЕН: Я хотела бы вернуться к новейшей истории отдельно взятого Андрея Макаревича. Расскажите о книжке, которую вы вчера презентовали в Москве.
МАКАРЕВИЧ: Вчера, да. В магазине «Союз». Было очень много народу, и вообще все прошло замечательно. Ну, всегда приятно, когда книжка выходит. Книжек пока меньше, чем пластинок, поэтому это вызывает чуть большее волнение у меня. Во-первых, я бился за это довольно долго с издательством, но она получилась такая, что ее приятно взять в руки, она с художественной точки зрения нормальная. Она состоит из двух частей, между собой не связанных. Первая часть – «Вначале был звук». Такое исследование мое (наверное, субъективное сильно) на тему того, что такое вообще звук для человека и что такое музыка, и что такое музыкальные инструменты и игра на них. А вторая часть – это маленькие рассказики, которые я на протяжении двух лет писал для журнала «Story». Мне Володя Чернов, который этот журнал придумал, позвонил и предложил писать раз в месяц – о чем хочу. А я немножко испугался, потому что ты себя сковываешь обязательствами – обязательно раз в месяц что-то сделал. А он, чувствуя мою растерянность, сказал: ничего, у тебя их наберется много, года через два издашь книжку.
АВЕРИН: Манок такой, да?
ЛАРСЕН: Купил.
МАКАРЕВИЧ: Да, купил. И вот смотрю – их уже 26, я их взял и вставил. Это вторая половина этой книги.
ЛАРСЕН: А как-то представляете себе, кто будет эту книжку покупать, для кого вы ее, кроме себя, написали?
МАКАРЕВИЧ: Ну, вот насколько я себе могу представить, для кого «Машина времени» играет, плюс «Оркестр креольского танго». Наверное, вообще для тех, кому интересно то, что я делаю.
АВЕРИН: Очень смешной вопрос из Удмуртии: «Скажите, пожалуйста, а гонорары «Оркестра креольского танго» сильно отличаются от «Машины»?
МАКАРЕВИЧ: Отличаются. Если вас это интересует. Потому что в «Машине времени» все музыканты, включая меня, получают разные гонорары, так сложилось 40 лет назад, и мы эту традицию не меняем. В «Оркестре креольского танго» это, конечно, не так.
АВЕРИН: Потому очень хочется видеть в Ижевске. И человек, видимо, понимает, что «Машину» не потянуть. А можно ли зазвать на гастроли «Оркестр креольского танго»?
МАКАРЕВИЧ: Надо выйти на сайт, связаться с нашим директором, он вам все объяснит. Вполне можно, конечно.
ЛАРСЕН: Слушайте, а если вы все-таки нашли в себе силы и организацию внутреннюю писать ежемесячно какие-то истории в журнал, не соблазнились ли еще вы модным нынче блогерством?
МАКАРЕВИЧ: Нет. Вот нет. Во-первых, у меня вот на это уже точно не хватает времени и сил. Я сажусь за компьютер, просто чтобы на почту ответить, и понимаю, что прошел час с лишним времени, которого мне очень жаль. Тут я начинаю понимать, что какое-то время назад я жил без этой почты, и ничего, тоже не умирал, в общем, и мир не останавливался от этого.
АВЕРИН: Без мобильного телефона тоже жили и как-то встречались.
МАКАРЕВИЧ: Да, и отлично, отлично, кстати.
ЛАРСЕН: 225-33-77 – это московский телефон студии нашей для желающих поговорить с нами и с Андреем Макаревичем. Здравствуйте, Роман. Слушаем вас.
РОМАН: Добрый день. Творческих успехов всем вам: и Андрею Вадимовичу, и радио «Маяк».
МАКАРЕВИЧ: Спасибо.
РОМАН: И два вопроса Андрею Вадимовичу. Первый. Планируется ли какая-нибудь телепрограмма, может быть, это типа «Смака» будет или еще какая-нибудь ваша фантазия, где вы будете ведущим этой программы? И второй вопрос. Хотел бы знать историю песни, где есть слова «Не стоит прогибаться под изменчивый мир». И рискнули бы вы ее спеть на какой-нибудь предвыборной гонке?
МАКАРЕВИЧ: Отвечаю по порядку. По поводу телевидения. На сегодняшний день мне в голову не приходит какой-то телевизионный проект, где я был бы ведущим, и это было бы одинаково интересно мне и большой телевизионной аудитории. Во всяком случае, меня пытаются убедить, что я для яйцеголовых все-таки, а не для широких народных масс. Может, они ошибаются, может, они врут. Но вести программу «Пусть говорят» мне не хочется совсем.
ЛАРСЕН: А у вас и не получится.
МАКАРЕВИЧ: А у меня и не получится, потому что мне это не интересно. Не стану. А так пока ничего в голову не приходит, да и не очень и хотелось, честно. Что касается второго, я принципиально не исполняю песни на предвыборных гонках, потому что чем я дальше от этих гонок и от политики, тем я себя лучше чувствую. А что касается истории создания, поверьте мне, если вам рассказывают какую-то захватывающую историю создания песни, как правило, это вранье. Все песни, в общем-то, создаются одним способом: берется гитара или блокнотик с ручкой, и туда записываются слова. Вот и все.
ЛАРСЕН: А потом это все появляется на «Маяке». Как и сейчас.
АВЕРИН: Песня «Рыбы».
МАКАРЕВИЧ: «Рыбы поднимаются вверх по реке».
ЛАРСЕН: Слушайте, ну, про рыб прямо модно было…
МАКАРЕВИЧ: Да ладно!
ЛАРСЕН: С электроникой прямо как-то совсем, и жестко так, плотно.
МАКАРЕВИЧ: А мне кажется, очень в духе 70-х как раз.
АВЕРИН: Опять же возвращается все.
МАКАРЕВИЧ: Все возвращается, к сожалению.
ЛАРСЕН: Очень много хороших, добрых, ласковых и каких-то нежных слов на нашем СМС-портале и форуме. От дамы, без подписи, очень любит ваше творчество: «Был на вашем концерте в Екатеринбурге с сыном. Нам очень понравилось. Но почему вы никого не целовали? В связи с гриппом? Поэтому цветы я дарила Кутикову».
МАКАРЕВИЧ: Кутикова, по-моему, я тоже так и не поцеловал, насколько я помню. Но вообще у меня всю жизнь было ощущение, что я на сцену не целоваться выхожу, а песни петь. Целуюсь я в другом месте.
АВЕРИН: Олег, здравствуйте.
ОЛЕГ: Здравствуйте. Хотел бы задать такой вопрос. Знаете, я помню, в одном из интервью вы сказали, что если бы вы шли по улице и увидели человека в штанах-клеш, то вы бы посчитали его своим. А сейчас бы вы могли одеть штаны-клеш?
МАКАРЕВИЧ: Мог бы и одеваю, когда мы играем, скажем, какие-то ностальгические джем-сейшны блюзовые и рок-н-рольные с Леваном Ломидзе и с Лешей Беловым. Но тогда это было совсем другое. Тогда это было, во-первых, на грани вызова обществу и на грани какого-то демарша антисоветского. Поэтому если ты видел человека, так же одетого, как и ты, было понятно, что он разделяет твои убеждения. А сегодня да хоть что надевай – всем наплевать.
ЛАРСЕН: Очень вопрос интересный, с моей точки зрения, с форума. Спрашивает Александр Юрьевич: «Злополучная статья «Рагу из синей птицы» всем запомнилась. Не знаю, доставила ли она вам много неудобств в свое время. Но что для вас предпочтительнее: прежняя официозная критика или нынешние папарацци из таблоидов?»
МАКАРЕВИЧ: Я ни того, ни другого не люблю.
ЛАРСЕН: Ну, как бы все равно же из двух зол…
МАКАРЕВИЧ: Нет, ну почему? Это разные "злы". И то, и другое противно.
АВЕРИН: А для вас, в принципе, важно мнение стороннее?
МАКАРЕВИЧ: Нет. Но есть несколько людей, чьим мнением я, в принципе, дорожу. Хотя все равно в первую голову ставлю свое собственное.
АВЕРИН: То есть, вот разгромная статья какая-нибудь, которая появлялась…
МАКАРЕВИЧ: Господи, да когда же у нас в статьях делался какой-то серьезный разбор?
АВЕРИН: В 1981 году.
МАКАРЕВИЧ: Это был 84-й, и задача была расформировать команду, а вовсе не сделать…
ЛАРСЕН: Рассорить.
МАКАРЕВИЧ: Нет, просто расформировать, закрыть. Потому что в те времена статья в «Правде» или в «Комсомольской правде» - это была директива, на следующий день должно собираться Министерство культуры на коллегию и принимать решение.
ЛАРСЕН: Зато сейчас можно набить морду папарацци. Вот вы могли бы?
МАКАРЕВИЧ: Мог бы. И пару раз бывало. Но это, к сожалению, общей картины не меняет. Всех не перевешаешь, что называется.
АВЕРИН: А публика, которая на концерте? Вот какая-то песня, скажем, не идет. Это значит, что она плоха? Или вас тоже никто не берет?
МАКАРЕВИЧ: Нет, я тебе могу сказать, что, скажем, с «Машиной» мы за 40 лет научились определять. Вот выходит альбом, там, скажем, 12 песен. Как правило, на концерте с него играются четыре песни. Потому что они качают на концерте. А вот остальные песни, они клевые, но они в студийном варианте хороши, а живьем… Или мы не так хорошо играем, как мы на студии сыграли, черт его знает, или звучит это живьем не так. Ну, это у всех команд так, я могу сказать.
АВЕРИН: Либо это разное восприятие – что-то воспринимается в толпе, что-то интимно.
МАКАРЕВИЧ: Наверное. Но то, что нравится нам играть, то нравится и публике. Если мы играем без удовольствия, то этого никого не вставит.
ЛАРСЕН: Вопрос от нашего слушателя: «Как вы думаете, что может сдвинуть людей осваивать Россию?» Ну, имеется в виду, наверное, осваивать ее каким-то цивилизованным образом, потому что, извините меня, неприличными осваивают уже давно.
МАКАРЕВИЧ: Нам бы самих себя сначала освоить изнутри и разобраться с самими собой, прежде чем идти каленым железом осваивать Россию.
ЛАРСЕН: Алексей Петрович из Чувашии интересуется: «Как вы относитесь к красоте – той самой, которая спасет мир? Не кажется ли вам, что она способна вывести человечество на новую ступень в жизни, в быту и во всех проявлениях?»
МАКАРЕВИЧ: К сожалению, нет. К сожалению, красота мир не спасет. Сегодня это уже ясно.
АВЕРИН: Ждут концертов в Чикаго 16 апреля.
МАКАРЕВИЧ: Верно.
АВЕРИН: Ждут концертов в Москве с «Креольским танго».
МАКАРЕВИЧ: Верно.
АВЕРИН: В Перми ждут, видимо, не гастролей, а реванша в бильярдной партии.
МАКАРЕВИЧ: Да-да-да, ничего, это они дождутся.
ЛАРСЕН: Большой привет и благодарность от ассоциации сотрудников группы «А» и Александра из Калуги лично, а также от всех экспедиционщиков: «Спасибо за ваши песни. С ними любой маршрут в два раза легче».
МАКАРЕВИЧ: Спасибо. Это приятно слышать.
ЛАРСЕН: Ну, и напоследок еще одна хорошая песня.
АВЕРИН: А Кутиков все-таки ее поцеловал, она написала.
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах Вы не можете вкладывать файлы Вы можете скачивать файлы
FAQ
Поиск
Пользователи
Группы
Статистика
Регистрация
Профиль
Вход
Дневники
