Закончился наш первый выездной концерт. За концерт предложили 40 рублей, и мы чуть не поссорились -- я считал, что за настоящее искусство деньги брать стыдно. В конце концов ребята убедили меня, что деньги пойдут не на портвейн, а на приобретение аппаратуры, и я сдался. Была заведена деревянная коробочка из под гаванских сигар для содержания общей кассы. Прослужила эта коробочка нам удивительно долго. Концерт прошел хорошо, с подъемом. Правда, когда все закончилось, и мы, пьяные от счастья, двигались по пустырю от школы к магистрали, неся на себе все наше нехитрое снаряжение, нас окружили и здорово побили. Ксчастью, хулиганы тогда еще не разбирались в музыкальных инструментах,и, кроме шарфика Мазая ничего не пропало. Между тем, школа подходила к концу.
Пресловутых стиляг, коктейль-холлаи борьбы с джазом мы практически не застали. К семидесятому году мир заполнилихиппи. Статья в журнале "Вокруг света" открыла нам глаза на истину. Называлась эта статья "Хождение в Хиппляндию". Мы с Борзовым выписывали оттуда цитаты, где хиппи провозглашали свою программу (я, например, помнил все наизусть). Платформа хиппи была принята безоговорочно. Масла в огонь подлила история,когда одного десятиклассника собирались исключить из комсомола за длинные волосы. У него безуспешно пытались выяснить, против чего он протестует, будучи советским комсомольцем, и что хочет доказать. Он виновато молчал, и праведному гневу комсомольских активистов не обо что было биться. Румяные активисты выглядели отвратительно. Мы с утроенной силой принялись растить волосы. Мы просто тужились, пытаясь ускорить этот процесс, и с отчаянием глядели в зеркало по утрам. Волосы не могли расти быстрее отпущенного природой срока. (За полгода до этого, доведенные до отчаяния придирками педагогов к нашим битловским прическам и будучи удаленными за них с урока, мы отправились в парикмахерскую и побрились наголо. Это была первая сознательная демонстрация. Получилось эффектно, но, увы, не хиппово).
И вообще, школа для нас доживала последние дни, мы уже одной ногой ступили во взрослый мир, где гулял пьянящий ветер свободы. Там по стриту ходили люди с волосами до плеч, подметая асфальт неимоверными клешами. Общими усилиями мне были построены первые клеша. Надо сказать, что до этого момента я рос абсолютно безразличным к своей одежде. У нас в семье как-то так повелось. Но тут дело было не в моде --клеша являли собой знак отличия, удостоверение кастовой принадлежности, и, конечно, я придавал этому соответствующее значение. И вообще, нельзя было играть рок-н-ролл в школьной форме. Штаны мне сшила Света, жена хиппового художника. Жили они на Щербаковской, имели непосредственное отношение к СИСТЕМЕ, что поднимало их в моих глазах на недосягаемую высоту. В их квартире, расписанной цветами и пацификой, все время ютились какие-то хиппи, кто-то ночевал, кто-то играл на гитаре, кто-то вещал о буддизме. Это выглядело, как настоящая коммуна. Штаны мои были сшиты из яично-желтого вельвета. От того места, где ноги раздваиваются, они поднимались по телу сантиметровна семь, не более (говоря профессиональным портняжным языком, имели оченьнизкий пояс). Клеш я просил делать не безумно большой (я все-таки робел),и мы остановились на 30 сантиметрах. Очень хорошо помню, как я шел в этих штанах домой. Сверху их дополняла вельветовая же черная рубаха, из под которой виднелась (опять же!) желтая водолазка -- намек на принадлежностьк миру битловской музыки.
Ярко светило солнце. Я нес штаны, как знамя, замирая от гордости, восторженно ощущая спиной суровые взгляды прохожих. Штаны подвели черту, разделив меня и их. Зато любой хиппи с Пушки или с Трубы мог обратиться ко мне, как к брату.
Отечественные хиппи бродили по центру Москвы, сидели у памятника Пушкину, толпились в подземных переходах. Помню, тогда я часто думал, сильно ли они отличаются от своих западных собратьев. Сейчас, поездив по миру, с уверенностью могу сказать -- ничем не отличались. Это была абсолютно интернациональная волна. Хипповая прослойка называла себя "системой". В системе знали друг друга почти все. Правда, постоянно возникали ходоки то из Ленинграда, то из Прибалтики. Помню громкие имена -- Юра Солнце, Сережа Сержант (не армии, разумеется, а Сержант Пеппер!). Я не входил в систему -- у меня просто не было на это времени, но духом я был с ними. К вечеру система начинала кучковаться, выяснять, на чьем флэту сегодня тусовка (это, естественно, определялось отсутствием дома родителей, то есть парентов). Однажды я пригласил такую бригаду к себе на флэт. Собственно, сначала бригада была небольшая. Но радостные новостираспространяются в системе очень быстро, и, пока мы шли вниз по улице Горького(по Пешков стриту) к метро "Проспект Марса" (к Трубе), наш отряд обрастал новыми бойцами и подругами, так что мимо очумевшей лифтерши в моем подъездеуже протопало человек тридцать. В квартире тут же устроились на полу, заняв все пространство, и принялись курить, пить портвейн, слушать Битлов и спать. Кончилось тем, что одна хипповая девочка спросила у меня, собираюсь ли я на этот флэт завтра, так как тут клево и по кайфу. У меня не повернулся язык сказать, что я, в общем, хозяин. Завтра приехали родители, и встреча не состоялась.
Система мирно прожила до семьдесят первого года, и покончили с ней практически разом. Как то на психодром (садик перед Университетом) пришел милый молодой человек в штатском, честно представился сотрудником органов внутренней секреции и поведал, что есть идея -- провести всем московским хиппи настоящую демонстрацию в защиту мира. Доверчивые хиппи с восторгом согласились, и акцию назначили на 1июня -- День защиты детей.
Когда пестрая волосатая толпас плакатами "Нет войне во Вьетнаме", "Мир во всем мире" и прочее заполнила скверик, со стороны улицы Герцена неожиданно появились автобусы, куда оперативнои без шума переместили всех демонстрантов. Далее их развезли по районным отделениям милиции, кого-то постригли, кому-то дали в морду, кого-то посадили на несколько суток, кому-то вручили повестку с указанием прийти через три дня, так как посадочных мест на всех не хватило. В общем, недели черездве все уже закончилось и вспоминалось, как не очень страшный сон. Однако в личных делах задержанных появился маленький неприметный крестик. Этот крестик оказался бомбой замедленного действия. И почти через год, перед приездом в Москву, кажется , Никсона, бомба сработала. Кто-то вдруг вылетел из института, да прямо под внеочередной набор в армию, кто-то лишился брони на работе (бронь эта ценилась очень высоко -- в армию хиппи не хотели идти по убеждению). Так что в самолете, который нес новобранцев к месту исполнения священного долга -- на советско-китайскую границу, -- многие участники антивоенного митинга встретились вновь. Такая вот история.
Остается лишь добавить, что"Машина времени" весной 1971 года была погружена в ежедневные репетиции, и мы просто не знали о намечающейся на первое июня сходке. Поздно вечером, идя с репетиции, мы встретили уцелевшую стайку испуганных хиппарей, которые поведали нам о случившемся обломе. А скажи нам кто заранее -- мы наверняка явились бы в назначенное место, и дальнейшие наши судьбы могли сложиться довольно причудливо.
