Кутиков Александр Викторович.

Любимая музыка:Beatles, Rolling Stones, Doors, Led Zeppelin, Pink Floyd, T.Rex, Kinks, Slade, Chicago, Creedence, Supertramp, Tower of Power, Police, Ray Charles, Stevie Ray, Vaughan Keb' Mo, Joe Cocker, David Bowie.
Борис Гребенщиков, Юрий Шевчук, Наутилус Помпилиус.

Любимые кинофильмы: «All that jazz», «Индиана Джонс», «Близкие контакты», «Однажды в Америке», «Репетиция оркестра», «Джульета и духи», «Тот самый Мюнхгаузен», «Солярис», «Андрей Рублёв».

Любимые книги: «Мастер и Маргарита», «Игра в бисер», «Паломничество в страну Востока», «Сто лет одиночества», «И объяли меня воды до души моей», «Осень патриарха», «Когда хочется плакать, не плачу».

Сам о себе:

Детство мое прошло на Патриарших прудах. Место это замечательное, обладающее особой магией, особой энергетикой. Не зря Булгаков поместил сюда все основные события, что происходили в «Мастере и Маргарите». Тут и Арбат близко, и все самые замечательные, с моей точки зрения, «московские» места в Москве. В детстве, в отличие от друзей, мечтавших стать пожарниками и космонавтами, я мечтал стать следователем и всех поражал этим. Мне нравилось, что есть такие люди (так я в детстве представлял себе следователей) – очень спокойные, очень серьезные, очень умные и абсолютно бесстрашные. Жеглова на экране тогда еще не было, но класса до четвертого я думал, что буду следователем или юристом. Потом я вдруг неожиданно для себя захотел стать летчиком, даже, попытался, классе в седьмом, записаться в Аэроклуб в ДОСААФ, но мне не хватало возраста, летчиком я не стал. Слава Богу.

Мама была очень интересным, непосредственным и темпераментным человеком. Все, кто знал ее в расцвете сил, называли, по меньшей мере, "ураганом". Она долгое время работала в цыганском ансамбле под управлением Кемалова – одном из лучших, гастрольных, коллективов послевоенного времени. Мама красиво пела и хорошо танцевала. В шесть лет я спел первую песню: «Я с тоской ловил взор твой ясный, песню пел, грустя и любя, но ответа ждал напрасно, был другой дорогим для тебя» :) Это была песня из кинофильма «Песня о первой любви», в то время очень известная и популярная. Я поразил всех в семье: вдруг шестилетний ребенок встает и поет песню :)), да еще какую – про любовь, и не какую-то детскую. Видимо, как-то с этого момента все и закрутилось.

В моем распоряжении был патефон и горы пластинок. Когда к взрослым приходили гости, меня отправляли в отдельную комнату, давали мне патефон и я был нейтрализован на весь вечер. Я слушал много разной послевоенной музыки, классики, романсов.

... Позже я играл на разных духовых инструментах – и на трубе, и на альте, и на теноре. Был горнистом в пионерском лагере, побеждал на конкурсах. Мне это нравилось, у меня был свободный график. Ложился я позже всех в лагере, вставал чуть раньше... «За вредность» мне давали молоко, свободнее меня в пионерском лагере не было никого. Лет в четырнадцать я начал играть на гитаре, вернее, пробовать играть на гитаре. За семь двадцать была куплена первая. И ее трудно было назвать инструментом, но, тем не менее, струны на ней держались. Таким образом я начал подбирать всякие разные песенки.

Несмотря на небольшой рост и легкий вес, у меня был очень тяжелый удар. И об этом люди догадывались только тогда, когда получали правый встречный через руку. Люди до 100 килограмм весом падали "замертво". Годам к 16 я уже неплохо представлял себе, что такое жизнь, и решил, что этот путь не для меня. Несмотря на блестящие перспективы в дворовом мире, я из него абсолютно сознательно вышел и договорился со своими бывшими "братанами", что я теперь только настраиваю гитары, но в драках не участвую.

Хотя мое музыкальное образование нельзя считать законченным, практика у меня была большая. Решающую роль сыграла песня "Битлз" "Norwegian Wood". Нам было лет по 14 и мой приятель Гена по кличке "Битл", пригласил меня домой и на магнитофоне старшего брата поставил "битлов". Тогда их музыка показалась мне очень странной: советская эстрада в то время сильно отличалась от того, что играли "Битлз", равно, как и классика, которую я играл на трубе. Но, когда зазвучала песня "Norwegian Wood", во мне что-то переключилось, как тумблер: "щелк" и я понял: всё, с этого дня моя жизнь будет другой. "Битлы" играли на гитарах, так что вопрос со сменой инструмента, был решен.

Я хотел стать звукорежиссером, но, проучившись, год, понял, что дедушка хочет сделать из меня военного. Меня такая перспектива не прельщала: я был большим поклонником "Биттлз", лохматым и хотел играть музыку. Я сбежал из техникума и, как и многие беглецы из советской системы образования, окончил вечернюю школу.

Впоследствии только однажды у меня появилось желание получить высшее образование, я даже сдал документы на журфак МГУ, но вовремя понял, что мне это не нужно, бросил вступительные экзамены и уехал с "Машиной времени" играть на юг в международный лагерь "Буревестник". Один раз я попросил дедушку помочь мне устроиться на работу "по блату". Он сделал мне протекцию, и меня приняли на работу учеником звукооператора в цех трансляции и внестудийных записей ГДРЗ. Но поскольку мне очень хотелось стать звукооператором и я очень старался, то уже через три месяца меня допустили к самостоятельной работе, а через полгода, когда я сдал все необходимые экзамены, стал самым юным звукооператором, работавшим в цехе трансляций и внестудийной записи. Мне доверяли записывать Карела Готта, ВИА "Поющие гитары", Хелену Вондрачкову, и многих других исполнителей".

...с «Машиной времени» я познакомился через Сергея Кавагое – он учился в одном классе с девушкой, в которую я был влюблен. Первая любовь – сумаcшедшая любовь. 8 марта 1971 года Сергей пригласил меня на концерт в Архитектурный институт – вот тогда, в первый раз, я услышал «Машину Времени». Мне очень понравилось. Я понял, что это единственная группа, в которой мне хотелось бы играть. Спустя некоторое время Сережа пригласил меня на репетицию. Мы сыграли «Yellow river» и еще массу каких-то песенок. Все прошло весело и замечательно...

Я был очарован обаянием Андрея, его талантом, отношением к жизни, фантастической подкупающей добротой. Я до сих пор считаю, что далеко не каждому талантливому человеку дано в 17 или 18 лет написать такую песню как "Ты или я", я уж не говорю о других песнях. Я очень полюбил Макара, мы много времени проводили вместе. В то время, когда он учился в Архитектурном институте, охранники Архитектурного института думали, что и я учусь в этом институте, потому что я проводил там почти все свое свободное время, даже сидел на лекциях. Приходя на рисунок, смотрел, как они рисуют, сидел на проектировании, наблюдал за тем, как они делают проекты, со мной, иногда, даже советовались, в общем, проходил заочный курс обучения в Архитектурном институте.
Осенью бас-гитариста «Машины» Мазая забрали в армию. К этому времени я уже знал большую часть репертуара. Первый концерт с моим участием в качестве официального музыканта группы состоялся 3 ноября 1971 года...

Случилось так: Кавагое провалил экзамены в институт и устроился на работу в Радиокомитет. Я уже был "солидным" человеком – звукооператором, а Сережа разносил пленки из фонотеки по редакциям – занимался работой, которая позволяла особенно не напрягаться и играть музыку, чем мы с ним и занимались в подсобном помещении вместо того, чтобы заниматься работой, за которую получали приличную зарплату. Я знал о существовании группы "Машины времени", слышал их на одном из вечеров в Архитектурном институте, мне они очень понравились. В "Машинах" был очень мощный дух: все было ужасно несовершенно, но была магическая энергетика и Макар, лохматый, похожий на Джимми Хендрикса с педалью вау-вау самозабвенно пел…

... прошло несколько лет и меня пригласили на работу в Тульскую филармонию. Тогда мне показалось, что я могу еще чему-то научиться на профессиональной сцене. Чисто интуитивно я это почувствовал и оказался абсолютно прав. Это была хорошая, но недолгая школа. Естественно, вернуться в «Машину» я уже не мог, мое место было занято Маргулисом. В то время существовала группа «Високосное лето», в нее я и пришел. Были произведены кое-какие изменения в составе, была сделана новая, очень интересная программа... И в 1977 году мы «обыграли» «Машину Времени», выступив удачней всех на Таллинском фестивале...

Мы не соревновались с "Машинистами" за первое место в Таллинне. Мы дружили несмотря на то, что играли в разных группах. Периодически собирались вместе, выпивали, решали жизненные вопросы и все время старались друг друга поддержать. Надо сказать, что в период 70х годов московское рок-н-ролльное подполье было очень дружным, никто никому не завидовал, все старались друг другу помочь, все друг у друга учились, поддерживали теплые отношения, договаривались о поднятии цен на концерты, создавали альянсы против администраторов, которые занимались подпольными концертами.

В 1971 году "Машины" получали за свой концерт 50-80 рублей как максимум, а в 1975 московские группы договорились, что меньше чем за 250 рублей мы даже нос из квартиры не покажем. Все, кто был в этом альянсе, выполняли "конвенцию", никто друг друга не контролировал. " МВ" подполье зарабатывали от 800 до 1000 рублей за концерт – больше чем артисты, работавшие по официальным ставкам Москонцерта. У нас были хорошие инструменты и аппарат. Мы вкладывали в аппаратуру все деньги, которые зарабатывали, и у нас аппаратура была лучше, чем у тех коллективов, которые работали на профессиональной сцене и ждали, когда им Министерство культуры купит оборудование.

У нас было много самодельной аппаратуры, изготовленной замечательными умельцами, которые творили чудеса и делали очень приличную аппаратуру почти из воздуха. Хотя границы были закрыты, и привозить "оттуда" что-либо было сложно, тем не менее, Андрюшкин папа привозил Макару усилители, гитары, шведские динамики, отец Сережки Кавагое, заказывал в Японии гитары и клавиши, усилители, микрофоны.

Когда мы приехали на фестиваль в Таллинн, выяснилось, что против двух московских команд Прибалтика выставила 12 групп. Прибалты считали, что на территории Советского Союза настоящий рок-н-ролл существует только у них, и там действительно были великолепные музыканты, как, например, группа "Magnetic Band" . "Високосное лето" должно было победить прибалтийские группы: наша задача состояла в том, чтобы не опустить знамя московского рок-н-ролла. Конечно, мы всех "размазали".

Хотя, если честно: я не помню, чтобы я готовился когда-нибудь к чему-нибудь так, как к этому фестивалю. На протяжении полугода мы репетировали программу три раза в неделю минимум по 4 часа, а по субботам с 11 утра до восьми-девяти вечера. Мы играли полуторачасовую программу с полной выкладкой, в костюмах, со светом, потом отдыхали, выясняли какие-то огрехи, и играли еще раз и так по три прогона всей программы за одну репетицию. В Таллинне мы вышли на сцену и уже на третьей песне организаторы фестиваля просто зажгли свет: Дворец спорта "стоял на ушах". К нам прибежали и потребовали закончить, но мы отыграли положенные 50 минут, и при полном свете зал просто бесновался.

Группа "Високосное лето" заняла первое место

... несмотря на то, что мы играли в разных группах, с Макаревичем мы дружили всегда. То есть «Машина Времени» для меня всегда оставалась чем-то родным, и сейчас это так же. Это не бизнес и не способ зарабатывания денег. Для меня «Машина» – часть моей души. Поэтому процесс воссоединения в 1979 году был, в общем-то, естественен...

... Андрей в то время чувствовал себя неудовлетворенным тем, что происходило в группе... Прошел год, и группа развалилась, но удачно развалилась. Из двух групп было создано три, с моей точки зрения, замечательные группы. Это «Воскресение», новая «Машина времени», «Автограф», который был рожден на остатках, на пепелище «Високосного лета» :). Как раз в это время Андреем была написана «Свеча». Вот какое это было Время...

На студии в ГИТИСе у нас было очень интересно, своего рода, "афинская школа". На базе студии существовала комиссия при Академии наук СССР по комплексному изучению резервных возможностей человека. Все последователи альтернативных форм обучения, йоги, уфологи, маги приходили туда. Там было много интересных людей: за два года общения, с которыми я научился большему, чем за все предыдущие годы своей жизни, хотя, конечно, среди этих людей было очень много шарлатанов, аферистов и ненормальных.

Как-то раз кто-то из знакомых привел на студию Петра Подгородецкого, который только вернулся из армии и работал аккомпаниатором в эстрадно-цирковом училище – аккомпанировал молодым циркачам на уроках хореографии.

Это был абсолютно безголовый юноша, очень веселый, ни о чем не думающий, энергия выливалась из него цистернами. Он очень хорошо играл на инструменте, и поскольку записи в студии чередовались с вечеринками и посиделками, достаточно быстро Петя стал неотъемлeмой частью нашего студийного пространства.

Так получилось, что я дал настроение песни, которое позволило Макару написать слова: Петя играл в очередной раз на студии что-то лирическое. Вдруг я услышал интересную гармоническую последовательность и попросил его сыграть ее еще раз. Он сыграл еще, а у меня в голове уже звучала мелодия, я взял и спел ее от начала до конца и один из наших театральных приятелей тут же окрестил ее "сентиментальным чудовищем". Макар послушал мелодию и сказал: "Я на эту мелодию никогда слова не напишу, потому что это песня про любовь, а это не мой жанр". Я был готов к этому, и тут же сыграл рок-н-ролльный вариант, который потом и стал песней "Поворот". Макар пошел погулять на улицу Горького, зашел в кафе "Московское", взял 100 грамм коньячку и одновременно написал две песни: "Поворот" и "Ах, что за луна". Второй он гордился больше: Подгородецкий немного грассировал и Макаревич написал песню таким образом, что в первом куплете и припеве не было ни одной буквы "р".

... в 1970-м году в цехе трансляций и внестудийной записи я был самым молодым звукооператором. И в возрате восемнадцати лет выезжал на трансляции и записи концертов с участием звезд. Я очень любил эту работу...

... спустя много лет, когда мы были в Америке, я понял, что я не просто звукорежиссер, а скорее саунд-продюссер. Бывает так – приносят какую-то фонограмму, и фонограмма плохая. Неожиданно в голове возникает музыкальный образ, и становится понятно, как может звучать только что прослушанный мною коллектив. Это проверено на первых записях «Воскресения», «Секрета», «Браво», «Лицея» и многих других, – это все мои работы. Самое сложное – определить саунд коллектива. Потом он с этим звуком будет жить дальше, и либо его примут зрители, либо не примут. От моей работы во многом зависит жизнь коллектива...

... я очень люблю «Машину времени», люблю людей, которые там играли и играют. Был момент, когда я подумал, не сделать ли мне параллельный проект? Записал сольный альбом, он занял в хит-параде «Московского Комсомольца» пятое место, а «Машина Времени» с альбомом того же года заняла седьмое. С одной стороны, я должен был радоваться, а с другой стороны, мне стало обидно за «Машину». Я оставил все мысли о создании своей группы. Я не мог представить себе людей, с которыми я бы чувствовал себя в жизни и в музыке так же хорошо, как с «машинистами»...

... за тридцать с лишним лет в «Машине Времени» произошло столько перемен и переиграло столько музыкантов, что сейчас сложно сосчитать всех... да и не надо, наверное... Мне кажется, главное – верить в то, что эти перемены всегда ведут к чему-то лучшему... Так было вчера, так есть сегодня и, я надеюсь, – так будет завтра :) Мы научились друг другу прощать недостатки, если они не влияют на нашу жизнь. Если это просто недостатки, связанные с настроением, с ситуацией, то не обращаешь внимания, и все. На завтра изменится настроение, изменится ситуация, и человек будет прежним. Ничего страшного, такие мелочи можно пережить.

В 1987 году ко мне приехал мой старый товарищ – звукорежиссер группы "Високосное лето" Леонид Лебедев и уговорил меня создать кооператив – один из первых в Москве. Кооператив "Синтез" должен был заниматься созданием и реализацией музыкальных произведений и кинофильмов. Мы начали работать, творить, построили небольшую студию, стали заключать договора с исполнителями, попытались отобрать у фирмы "Мелодия" монопольное право на производство.

В итоге через полтора года правительство издало постановление о том, что кооперативам нельзя заниматься всеми видами деятельности, которые имеют идеологическую основу, а это как раз относилось к нам. Кооператив переквалифицировался и поменял направление своей деятельности, а в 1991 году мои коллеги отдали мне остатки музыкального бизнеса: старый компьютер и помещение под офис и сказали: "Если поднимешь дело, то твое, занимайся".

Мне стало интересно создать собственный бизнес, захотелось попробовать и добиться результата. У меня не очень большой бизнес, но меня вполне устраивает, в том виде, в котором сейчас существует, хотя я планирую кое-какие пути развития. Сейчас не то время, чтобы бежать впереди паровоза и пытаться развивать то, что не может быть развито, в связи с тем, что государство абсолютно не желает того, чтобы это направление в бизнесе развивалось, а по большому счету мешает.

Первое и главное мое увлечение – работа. Я считаю, что, чтобы хорошо делать какое-то дело, нужно отдать ему жизнь. Единственное, что я могу себе позволить, – это съездить с семьей в горы и покататься на лыжах, но в последние годы, в силу разных обстоятельств, это получается все реже и реже. На лыжи нас в свое время "поставил" наш барабанщик Валера Ефремов, который профессионально занимался горными лыжами.

Я занимаюсь продюсированием, когда у меня есть время: это интересно – находить в звучании коллектива или исполнителя ту изюминку, которая позволит зрителю его полюбить и ту изюминку, которая будет его отличать в дальнейшем, от всех других групп и исполнителей.

В нашей семье считают, что наши души когда-то принадлежали каким-то римским патрициям: мы чувствуем себя в этом городе очень хорошо, как будто бы там родились. Я обожаю итальянское искусство, все то, что имеет отношение к Ренессансу: живопись, архитектуру, музыку, и , конечно, классическую итальянскую оперу".

Я очень люблю хорошее вино, как часть жизни нормального интеллигента. Обычно в моем доме не менее 60 бутылок вина, на которые я не просто смотрю, а которые периодически раз в месяц-два ротирую. Что касается коллекции ложек, то я собрал ее в период наших гастролей по территории СССР. Это изумительно красивые ложки, сейчас такие уже никто не режет, я мечтаю повесить их в новом доме, в который скоро переезжаю.

Всем нашим друзьям я хотел бы пожелать быть свободными! Всегда внутри быть свободным – жизнь будет исключительная.
Вся красота жизни от свободы души.