Андрея Макревича - главного "Машиниста " "Машины времени" - знают все: по концертам, по телевизионным передачам, по пластинкам, прессе положительной и "скандальной". Одни - верные поклонники дымящей, светящейся, подчас очень громкой и быстрой "Машины". Других раздражает и шокирует ее шум и бешеный напор. Но и поклонники, и отрицатели сходятся в одном, - признавая членов группы и самого Макаревича профессионалами из профессионалов, интеллигентами из интеллигентов. Таких в роке можно пересчитать по пальцам. Бунтарский дух, могучий темперамент, неординарность дарования, постоянное желание оставаться самим собой в любых благоприятных и неблагоприятных обстоятельствах - это ли не отметина истинного таланта? Прекрасно помню, в начале 70-х годов из ЦК потребовали от газеты реакции на "вредоносные действия" "Машины времени", пропагандирующей в своих песнях "антисоветчину", "растлевающие молодежь идеи". Вызвал главный, вручил с грозным напутствием пачку стихотворных текстов - "разоблачительных документов": надо принимать меры, надо критиковать, реагировать на опасные увлечения нашей молодежи...
Каким-то образом "спустили на тормозах" указание свыше. Однако время от времени на страницах и нашей, и других газет возникали голоса читателей против "возмутителей спокойствия" - рок-группы, руководимой Макаревичем. Шли шумные дебаты о праве ее (и ей подобных) на существование. И, конечно, чем больше придумывалось запретов, тем быстрее росла популярность "Машины времени".

- Прежде всего, Андрей, как вы сами можете охарактеризовать направление, которое избрали?

- Сегодня я не могу это сделать, потому что мы работаем во многих направлениях. И все - разные. Когда-то
начинали как бит-группа, схема которой срисована была, естественно, с "битлов" - других вдохновляющих
примеров у нас не было. Сейчас мы как бы "многостаночники": авторская песня, где я работаю один, - на то она авторская; "чистый" рок, творимый с группой; музыка для кино; индивидуальное творчество - мои картинки. Как видите, все разное.

- Картинки - это ваше хобби? Рисуете для себя?

- Такое же хобби, как и музыка: у меня нет музыкального образования, а по профессии я художник. Закончил
архитектурный институт, но рисовал все время лишь для себя. Год назад меня уговорили показать свои работы на персональной выставке. По всей вероятности, именно это и послужило стимулом вернуться к своему прежнему призванию, не бросая, разумеется, музыки. Увлекся очень: рисую, пишу, занимаюсь графикой. Сделал обложки к своей пластинке, к пластинке Градского, многое другое. Должен сказать, мои возможности скованны: я ограничен в выборе материалов и работаю тем, что удается достать: темперой, гуашью, карандашом, тушью, применяю смешанную технику. Достану голубую краску - наступает голубой период, розовую - все "вижу" в розовом свете. Маслом почти не пишу - с холстами совсем трудно. Одним словом, как и во всем ныне, прилавок определяет бытие...

- Интересно было бы от вас, "аса рока", услышать, что вообще, на ваш взгляд, есть рок? Технология, стилистика, форма мышления, форма существования? В одной из своих публикаций я вступила в полемику с профессором-психологом, который утверждал, что рок - идеология, оказывающее губительное воздействие на молодежь, создающая криминогенную обстановку, порождающая преступления, разврат. Мол, прямой путь от превышающих нормы восприятия децибел, от экстатически заведенного громкостью зала к падению нравов. А я утверждала, что средства выразительности, исполнительский почерк сами по себе не могут быть идеологией.

- Должен сказать, я очень не люблю слово "идеология": оно у нас затаскано и неверно трактуется. Но в любом
случае рок вряд ли можно назвать идеологией. Он и не форма выражения -вспомните, как широк круг его
применения сегодня - от эстрады до симфонической музыки. Рок очень демократичен: он допускает любые
художественные средства, использование каких угодно инструментов. Так что все предложенные вами
определения не подходят. Может быть, ближе всего к истине назвать рок способом восприятия окружающей действительности и реакцией не нее? Вообще-то обычно я исхожу из собственного интуитивного ощущения: вот это рок, а это - не рок. Что же касается весьма сомнительной, на мой взгляд, "теории" о криминогенной природе рока - это такая глупость, что даже не хочется вступать в полемику.

- Однако последователей этой "теории" более чем достаточно. Если бы вы взглянули на нашу почту, особенно года два назад, вы бы сами убедились.

- Да, я отлично помню. Как раз года два назад именно в вашей газете было напечатано письмо одного инженера, сурово осудившего "Машину времени" за использование световых, дымовых эффектов и более всего - за озвучивание микрофоном ударной установки. Меня всегда удивляет безаппеляционность суждений людей,
несведущих в той или иной проблеме. Особенно в эстрадной музыке - все считают себя знатоками! А если бы я стал рассуждать о том, чем занимается наш оппонент, и поучал его, как и что ему надлежит делать? Я тогда написал письмо в газету, и было весьма приятно получить от главного редактора ответ с признанием ошибочности данной публикации.

- Раз уж разговор зашел о прессе, скажите, какие у вас отношения с критикой? Помогает она вам? Мешает? Мне представляется, что среди так называемых "музыкальных журналистов", пишущих о популярных, массовых жанрах, непомерно много дилетантов. Они свободно манипулируют названиями наших и зарубежных ансамблей, а музыкальными знаниями совершенно не владеют.

- Что касается дилетантов, их здесь столько же, сколько везде. А где у нас их мало? Как выяснилось, они всюду - и в экономике, и в политике, и в науке, и в культуре. Естественно, и тут - откуда взяться профессионалам. О моих взаимоотношениях с критикой? Разные они на разных этапах: раньше она мне мешала страшно, но, как ни парадоксально, одновременно создавала тот ажиотаж вокруг группы, с которым и пыталась сама же бороться.
Сейчас, когда мы выросли и окрепли, я ее не вижу и не слышу. Нет ее! Знаю несколько человек, скажем Артема Троицкого, Женю Федорова, с мнением которых я считаюсь. Мне интересна их реакция на то, что мы делаем. И я это выясняю в личной беседе - мы общаемся напрямую. А критика у нас сегодня в основном - критика снабжения.

- Ладно, в критике вам дилетанты не страшны, а как вы относитесь к дилетантам внутри самого жанра? Разве не губит его то огромное число ремесленников, "неучей", нередко совсем бесталанных, которые стали под "знамена" рока? Вас это не смущает?

- Нет, не смущает. Рок - изначально самодеятельное искусство. Оно не может быть сделано профессионалами в обычном понимании этого слова. Что такое профессионал? Человек с дипломом, получивший сумму соответствующих знаний. Но разве они закладывали основы жанра, стояли у его истоков? В принципе рок - народное творчество. Этим он и ценен - самобытностью, неординарностью - тем, что нам дорого в народной песне. С другой стороны, если будем говорить о профессионализме, меня, конечно, огорчает, что уровень нашей музыки очень отстает от мирового, но тут виноваты условия, в которых пришлось пробиваться и развиваться русскому року. Скажем, апологеты мировой рок-музыки - они профессионалы по своему уровню, но, как правило, не имеют музыкального образования. Просто занялись любимым делом и весьма преуспевают.

- А каково ваше отношение к неистовству аудитории, к тем, кто во время концерта свистит, бросается в истерике на сцену, бегает сором по залу?

- Отношение у меня к ним сложное. С одной стороны - приятно, что кому-то ты даешь возможность получить то, что он хочет получить. С другой - подобный фанатизм меня несколько пугает, хотя в 17 лет я сам испытывал подобные чувства. Если человек что-то хочет получить, он все равно получит. Так что давайте к этому относиться как явлению природы, пусть временному.

- Слишком уж затянулось время! Да и форма дикая... Интересно, вам, исполнителям, они помогают или, напротив, мешают?

- Помогают, потому что это прежде всего энергия. Концерт рок-музыки - очень мощный обмен на энергетическом уровне. И какой бы ни был интеллигентный зал, когда мы играем, то посылаем энергию в зал и должны получить ее обратно. Так что раскованность человека на выступлении рок-музыкантов обязательна. Другое дело, что в зависимости от уровня его культуры раскованность эта проявляется по-разному. Но когда я вижу, что сидящим передо мной людям что-то мешает раскрепоститься (возможно, ложная интеллигентность?), мне тяжело и я пытаюсь "развязать", расковать их.

- Это и вовлекло вас в свое время в рок? Энергетический напор, динамичность высказывания, нота протеста или мода?

- Всего понемногу: и какая-то магия, содержащаяся в данной музыкальной основе. На меня она очень сильно подействовала. И неофициальность, полная самостоятельность рока. И его динамичность, его возможность принимать ту музыкальную форму, которая тебе нужна в данный момент, то есть отсутствие каких-либо рамок. Наконец, то, что это искусство авторское, а не исполнительское. А мода? Ну что такое мода? Наверное, когда большое количество молодых людей начинает чрезмерно увлекаться чем-то. Очевидно, в этом смысле - мода. Наверное. Только мода бывает на разные вещи - и гениальные, и на ширпотреб. Мне, надо сказать, повезло: что попал в тот момент, когда была мода на очень хорошую музыку.

- Как время сказалось на вашем творчестве? В чем отличие сегодняшней "Машины времени" от прежней? Сейчас все разрешено, запреты кончились, любая критика, любые темы допустимы. Сатирики в нынешней обстановке, кажется, стушевались, потеряли остроту. А у вас? "Перста указующего" нет, конфликтов с начальством нет. Бороться не с кем. Легче стало или труднее от непривычности?

- Во-первых, наше восприятие очень сильно изменилось, и то, что лет пять назад вызывало истерический смех, сейчас совершенно не кажется смешным. Во-вторых, настолько резко и в общем неожиданно изменился климат, что переделать себя и свое восприятие очень трудно и не многим дано. Не меня это в меньшей степени подействовало: ведь я всегда делал то, что мне нравится, не ориентируясь на конъюнктуру. Наверное, поэтому раньше нас ругали за то, что мы слишком злободневны, теперь - за то, что мы недостаточно злободневны. Что поделаешь, мы не Окна сатиры и никогда не это не было нашей задачей. Еще в 76-м году, когда нас "таскали" в горком партии на предмет усмирения и я постоянно там беседовал с инструктором по культмассовой работе (между прочим, человеком интеллигентным, не экстремистом), я ему тогда предлагал: хотите покончить с этой музыкой - разрешите ее. Увы, тогда он своей властью не мог такое сделать. Добавлю еще: мы забываем о том, что очень мало прошло времени, если посмотреть с точки зрения истории, с того момента, как разрешили все. Сейчас переходный период, и он будет еще тянуться, пока все войдет в норму. А нам всего четыре с половиной года назад впервые разрешили выступать в Москве. Вот как получается: спустя 10 лет после нашего рождения - в 1979 году - дали статус профессионалов. Но когда в начале 80-х попытались силами Росконцерта организовать выступление группы в Театре эстрады, в последний день перед концертом приехал какой-то руководящий товарищ и коротко сказал: "Не время". И это еще на несколько лет лишило нас столичных площадок. Возможно, через неделю он забыл, что надо нам разрешить программу в Москве, но указание его подействовало надолго. Ничего не скажешь - перемены ощутимы. К примеру, я уже забыл ощущение, которое ранее вызывало слово "худсовет". Сейчас пишу пластинку на "Мелодии" и сначала запишу ее всю, а потом уже покажу. А ведь прежде надо было принести материал, поработать с редактором. Тот обязательно должен был "отметиться", показать, что работал, что что-то умеет, что-то изменил. Неважно, что, но что-то изменил. А потом - худсовет, приемка программ. На них надлежало собираться многим деятелям - и от Росконцерта, и из министерств культуры РСФСР и СССР. Пока "они" не приняли решение (не слышав ни одной песни), программы не выпускались. А "они" не ехали. Нам назначали время, мы собирались, приглашали каких-то защитников своих, приезжала Пугачева, приезжали Кобзон, Саульский, Якушенко. Сидели, ждали "начальства", а оно просто не появлялось. Раз, второй, третий, четвертый... Все это выматывало ужасно. Получалось - не запрещали, но и не разрешали.

- "Машина времени" - довольно стабильная группа. А мне представляется, для ансамблей характерно, что музыканты уходят, меняются составы, распадаются коллективы...

- Нет, это не характерно для ансамблей, занимающихся живой музыкой. И если они распадаются - в том несчастье наших условий существования. А вот ансамбль, который записал фонограмму, "коллектив", где участники лишь разевают рот на стадионах, - здесь все очень просто: наберут мальчиков-статистов, которые будут попками вертеть,- вот и все "творчество". По-моему, это поражающее своей беспардонностью явление нашей действительности - работа под фонограмму. Поражающее тем, что всех оно устраивает.  Помню, в начале 80-х годов были критические публикации в газетах, были попытки Министерства культуры это дело запретить (правда, совершенно бесплодные попытки). А сейчас нет никакой реакции, сейчас никто об этом не пишет. Я понимаю, что в наши дни реакция на другое. Но сами музыканты объясняют это тем, что качество аппаратуры им не позволяет работать живьем. Но если так - не выступай! Говоря откровенно, это обычное жульничество. И ведь, пожалуй, процентов 95 исполнителей сейчас этим "грешат". Теперь уже играющие "живьем" вызывают недоумение, и сначала им не верят, что они работают "живьем", а когда убеждаются, смотрят как на марсиан.

- Андрей, расскажите коротко о ваших заграничных вояжах.

- Мы были в очень многих странах - и на Западе, и в Штатах. Записывались там, выступали с концертами, привезли массу впечатлений. Прежде всего хочу сказать, что нашим музыкантам обязательно надо выезжать. И слава богу, что у них сейчас есть такая возможность. Потому что ты сразу можешь сравнить свой уровень с тем, который принят там. Одно дело - по пластинкам узнавать коллективы, солистов, а другое - когда ты выступаешь с ними на одной сцене. Конечно, пока разница в уровне музыкальном непреодолима. В наши дни рок-волна за границей на спаде: любое явление не может быть популярным слишком долго. Мода проходит, проходит интерес, любой жанр рано или поздно "съедает" собственные выразительные средства и переходит либо в коммерцию, когда вычисляют, что будут кушать завтра (они, кстати, серьезно к этому относятся), либо перерастает в какой-то другой жанр. Именно поэтому не Западе ждали от русского рока какого-то свежего воздуха. Поэтому сейчас кинулись в поиски - в народную латиноамериканскую музыку, в цыганскую. Поэтому, например, ламбада стала популярной. Повторяю, на русский рок возлагали большие надежды, но, боюсь, они не оправдались, ибо наш рок рос на зарубежных образцах. А для того чтобы вырасти, начать говорить своим языком, должно пройти время, должны существовать нормальные условия роста. Желаемые плоды принесли лишь несколько групп - "ДДТ", "Калинов мост", тот же Гребенщиков и покойный Виктор Цой. Принимают за границей всех удивительно хорошо. И потому, что они гораздо более позитивно настроены, чем наш зритель. И потому, что, если они пришли, чтобы получить удовольствие, они его получат, раз уплочено. К тому же любознательность - наш рок для них что-то новенькое. Но говорить о какой-то серьезной популярности не приходится. Даже если кому-то и удастся подняться, он столкнется с заслонами: ведь все верхние места у них тоже розданы, и пропустить кого-то наверх - это... это надо быть уж очень хорошим. У меня нет никаких амбиций на данный счет. Я далек от идеи завоевать Америку или человечество в целом. Но мне там было очень интересно работать, причем именно на их публике. Неизменный успех у наших эмигрантов, которых там полно, объясним: у них ностальгия, и они страшно хотят что-то отсюда получить. А меня как раз интересовала другая часть человечества. Так вот, принимали очень хорошо, но если через три дня нас забыли, я не удивлюсь.

- Разрешу себе тривиальный вопрос: ваши ближайшие планы, дела? Что вы записываете, куда собираетесь?

- Мы очень давно не работали в студии, пожалуй, больше двух лет. Сейчас готовим пластинку в кооперативе,
открывшемся внутри "Мелодии". Пока то, что мы делаем, нам нравится. Надеюсь, что к марту появится новая форма - двойной альбом на скорости не 33, а 45 оборотов, что позволит улучшить качество звучания. Я надеюсь, что впервые будет альбом, который записан на международном уровне качества. К сожалению, невозможно иметь сейчас собственную студию, которая отвечала бы современным техническим требованиям, - цены постоянно растут. Это стоит чудовищно дорого - мы просто не в состоянии. Собираемся делать очередной музыкальный фильм. Едем в Киев на концерты, а потом едем в Мозамбик.

- В общем, вам живется неплохо? Вы не можете пожаловаться на судьбу?

- Могу. Могу сказать, что если у кого-то в правительстве была цель прекратить концертную деятельность в стране, ее добились путем введения налогов. Кто-то это сделал с потолка, явно некомпетентно. Почему 70 процентов, а не  90? Работа на больших площадках слала просто экономически убыточной. Если раньше существовала какая-то дотация, допустим, концертной организации, которая платила за транспорт, за гостиницу, то сейчас все это идет за счет самой группы. При этом 70 процентов надо отдать, а 30 поделить между устроителями и организацией, к которой ты принадлежишь. А еще оставить на зарплату себе. Ничего не получается. Так что концертная деятельность у нас скоро замрет, если не пересмотрят эту блажь. Музыканты с голоду не умрут, естественно, а вот зрители не получат того, чего они хотят.
И еще одно, о чем думают многие мои коллеги: у нас не существует пока в стране таких мест, какие есть, и в большом количестве, во всем мире. Это клубы музыкантов. Любое небольшое помещение, даже подвальное, может быть к этому приспособлено, были бы лишь сцена и зальчик на 200-300 мест. Там не нужно никакой роскоши - все просто и скромно, пиво, орешки - все меню. И каждую ночь здесь могла бы играть группа. Я очень удивился, когда увидел за границей, что такие клубы посещают все - от рядовых музыкантов до знаменитостей, которые, как мне до той поры казалось, признают только концерты на стадионах. Такие маленькие клубы помогают близкому общению со зрителем, общению музыкантов между собой. И клубов подобных надо открыть не один-два, а много, чтобы в постоянных, каждодневных встречах обсуждать и решать наши насущные проблемы, которых накопилось так много. Может быть, тогда, как говорится, "всем миром" мы сдвинем наш "тяжеловоз" с места.

Беседу вела
М. ИГНАТЬЕВА.

Оперативное производство и печать блокнотов с логотипом в Москве.