1.Брассенс и Бернес (М. Фрейдкин)
(исп. А.Макаревич)

Пока мотор стучит и ноги носят,
И бродят мысли разные в балде,
Душа, как ни крути, чего-то просит,
Помимо баб, напитков и т.д.

В духовном я не смысле ни бельмеса,
Не знаю, как бедняжку ублажить:
Ей только б услыхать Брассенса да Бернеса,
А там, глядишь, и дальше можно жить.

Певцы поют и лабухи играют…
Творить кумиров - Боже сохрани!
Певцы, как мы, живут и умирают,
Мы только спеть не можем как они.

На простенький мотивчик три куплета -
И счастлива безродная душа.
И может, в небесах воздастся им за это,
А может, не воздастся ни шиша.

Мне тоже предстоит довольно скоро
Отправиться в те дальние края,
Где ждут меня давно и Марк и Жора -
Проверенные старые друзья.

А здесь, на одичавшем белом свете,
Как в никуда ушедшее письмо,
Останутся мои продвинутые дети
И будут слушать всякое дерьмо.

С сердцем, полным умиленья,
мы спешим на день рожденья
К той, чье совершенство форм -
сверх всяких норм.

К той, чья прелесть нам дороже,
чем зарплата и аванс,
К той, без коей мы не можем
продолжать свой экзистанс.

Мы идем - сердца открыты,
ноги мыты, морды бриты,
И не внутрь употреблен
Одеколон!

В этот славный день недели,
Ради праздника ее,
Мы с Максимкою надели
Наше лучшее белье!

В дом к любимому созданью
Мы придем без опозданья,
Словно чувствуя, что тут
Сейчас нальют,

И, едва ввалившись в двери,
Для оказии такой
Мы обнимем нашу пери
Стосковавшейся рукой.

Но, согласно всех традиций,
Нас за стол зовут садиться,
И , усевшись за столом,
Мы долго жрем.

Стонет чрево в сладких пытках.
Сердце бьется горячей
От изысканных напитков
И божественных харчей.

После этой страшной жрачки
Прямо сразу, без раскачки,
Настает уже всерьез
Апофеоз:

Для подруги нашей милой
Мы под грохот двух гитар
Начинаем что есть силы
Свой орать репертуар.

Зазвенели чашки-блюдца,
В стену лбом соседи бьются,
Но когда вошли мы в раж -
ты нас уважь!

Нам плевать, что в доме дети
И что спать давно пора,
Позабыв про все на свете ,
Мы горланим до утра!

Утром в доме у подруги
Мы страдаем с похмелюги
И во рту любимцев муз -
Ужасный вкус.

И, прощаясь с незабвенной,
Чтоб пивка хлебнуть,
Обещаем непременно
Через год к ней заглянуть.

У того ли косогора, у того ли ручья,
У того ли перелеска, у того ль пруда -
Там жила-была соседка неизвестно чья,
Не расскажешь для чего и не поймешь когда.

Кривобокая избушка, крыша - решето.
На окошке две гераньки, за окошком - мрак.
А ночами приходил к ней неизвестно кто
И они друг с другом спали непонятно как.

И была у них любовь - ну, не разлей-вода,
Но однажды ради грамотных сюжетных схем
Он собрался и уехал - не сказал куда,
Непонятно за каким и неизвестно с кем.

Облетает позолота рукотворных драм,
Осыпается листва нерукотворных лет,
Ходит жалость-замарашка по чужим дворам,
Да двурушница насмешка ковыляет вслед.

Весна в Чорткове хороша.
Придя со службы не спеша,
На гвоздь повесил ППШ
Печальный Шура.

Сымает китель и ремень.
Еще один отмотан день.
А за окном кипит сирень,
Цветет натура.

А завтра вновь армейский быт,
Которым он по горло сыт:
Учебный тир, мундир, сортир
И командир.

И вспоминая времена, когда все это слал он на…,
Печальный Шура сидит у окна.

Здесь от тоски сойдешь с ума,
Духовный харч не густ весьма,
И ждет от девушки письма
Печальный Шура.

Но от судеб защиты нет:
Ей нужен университет,
Гуманитарный факультет,
Аспирантура.

А как мила она была,
Когда ей Шура у стола,
Забыв дела, пел под битла:
«Ша-ла-ла-ла-ла»!

Теперь - хана, и не должна
Узнать она, как у окна
Печальный Шура сидит дотемна.

В Черткове ночи так длинны,
И нет ни водки, ни жены…
Берет гитарку со стены
Печальный Шура.

Один аккорд, другой аккорд,
Уж, как копыто, ноготь тверд,
И палец стерт, и - первый сорт
Аппликатура*.

Да только кайфу ни на грош,
И каждый звук, как в сердце нож!
С кем на три голоса споешь,
Ядрена вошь?!

И смотрит полная луна, как у открытого окна
Печальный Шура грустит дотемна…
Печальный Шура не спит ни хрена…

5.Тонкий шрам на любимой попе (М. Фрейдкин)
(Исп. А.Макаревич, М.Леонидов)

Если кой-каким частностями пренебречь,
Мне нельзя моей подругой не гордиться:
Грациозная походка, культурная речь
И прелестный шрам на левой ягодице.

На него я лишь взгляну и схожу с ума, начинает сердце блаженно екать.
Жаль, не можешь этот шрам ты увидеть сама,
А, казалось бы, он близок, словно локоть.

Припев:

Я увяз, как пчела в сиропе,
И не выбраться мне уже.
Тонкий шрам на твоей круглой попе -
Рваная рана в моей душе.

Посреди житейских смут я б, как лютик, засох,
Я судьбою был бы загнан, как борзая,
Если б столько не провел незабвенных часов,
Созерцая этот шрам и осязая.

Хоть, возможно, в мятежном моем мозгу
Без него была картина мира проще б,
Ведь теперь уже и сам я понять не могу,
Как милей он мне: на вид или на ощупь.

Припев.

Если б можно было жизнь мне с начала начать,
Если б можно было заново родиться,
Я бы, словно ненормальный, влюбился опять
В этот шрам на твоей левой ягодице.

И пускай без умолку мы все кричим,
Что высокий идеал давно равзенчан,
Шрам на морде - украшение грубых мужчин,
Шрам на попе - украшение нежных женщин.

Припев.

Если был бы отец живой,
Я б ему позвонил домой
И, наверно, спросил:
«Ты все прыгаешь, Хил?
Как делишки? Где был, с кем пил?»

А отец бы ответил так:
«Как трактуешь отца, сопляк?
Впрочем, что с тебя взять?
Заходи, дам пожрать -
Ты ж, небось, без копья опять?»

И пришел бы я в дом к отцу.
Он бы мне разогрел супцу
И из высохших шпрот
Сделал бы бутерброд,
И сказал бы: «Давись, проглот!»

Я бы все смолотил, смолол
И сказал бы: «Ну я пошел!
А супец был хорош!»
А отец бы: «Ну что ж,
Жрать захочешь, еще придешь».

Я бы вышел, курнул «дымку»
Был бы март иль апрель в соку,
И мотался б скворец
По березе кривой,
Если был бы отец
Живой.

На Лосинке ветер кружит,
Облаками машет.
Много лет живет без мужа
На Лосинке Маша.

И лишь под вечер заходит
Солнышко за тучку,
Маша погулять выводит
Рыженькую сучку.

И они, как две подруги,
Ходят по дорожке,
Смотрят, нет ли где в округе
Подходящей кошки.

А с получки будут сучке
Почки и биточки,
Словно для любимой внучки
Или даже дочки.

В дни, когда у сучки нашей
Протекает течка,
Для прогулок ищет Маша
Тихое местечко,

И чтоб запах шел галантный
От ее невесты,
Маша трет дезодорантом
Ей срамное место.

Только эти ухищренья
Помогают слабо,
Потому что поведеньем
Сучка - та же баба.

Дескать, я такая штучка, злючка и гордячка…
И у кобелей за сучку
Возникает драчка.

А она идет нескорой,
Плавною походкой,
Между тем как ухажеры
Рвут друг другу глотку.

А она уходит гордо
От бойцов подальше,
И понюхать, сучья морда, никому не давши!

А уж дома - щи да каша,
Отдых да отключка.
На софе кайфует Маша,
Под софою сучка.

В кухне, в комнате, в сортире
Прибрано и сухо…
Хорошо, когда в квартире
Нет мужского духа!

Бабушка Ревека прислала из Канады шузы!
Модней, чем «саламандра», прочней чем сапоги из кирзы.
Нехай увидят гои, как я на всех газах
Буду по субботам в синагогу ходить в шузах

От бабушки Ревекки,
В шузах от бабушки Ревеки.
Даже на раввине нету и в помине таких!

Бабушка Ревека прислала из Канады шузы!
Теперь в любую стужу конечности не будут сизы!
Пусть зусман свирепеет и иней на ушах,
А ноги сладко преют и потеют в этих теплых шузах

От бабушки Ревеки,
В шузах от бабушки Ревеки.
Пусть Россия в снеге, ноги будут в неге всегда!

Припев:

Я письмо отправлю за моря и реки
В Калгари (Канада) бабушке Ревеке.
К ней его доставит спецавиапочта.
В том письме «спасибо» бабушке за то что
Бабушка Ревека прислала из Канады шузы!

Бабушка Ревека прислала из Канады шузы!
От зависти загнутся московские крейзы и шизы,
Когда я с другом Семой на кваках и фузах
Буду каждый вечер рок-н-роллы гонять в шузах

От бабушки Ревекки,
В шузах от бабушки Ревекки!
Пусть в Канаде знают, как у нас канают под них!

Припев:

Света М.
Слишком много прочла поэм
И с катушек сошел совсем
Слабый девичий мозг.
В мыслях блажь:
Мол, придет к ней прекрасный паж
И невинный ее корсаж
Тронет, тая как воск.

Игорь К.
Под пажа закосил слегка,
И встречала она рассвет
Уж не девушкой, нет.

Клара Щ.
Не читала стихов вообще,
Видя женский удел в борще,
А не в деле срамном.
Сей конфуз
Вне не мыслила брачных уз -
Ей не в тягость был плоти груз
На пути в гастроном.

Там её
И приметил Арончик Ё.,
И она, позабыв обет,
Уж не девушка, нет.

Зося Ш.
Неприступной была в душе,
Феминистским верна клише
На житейском пути.
Сколько раз,
Ненавидя мужчин как класс,
Честь девичью она клялась
До могилы блюсти

Тофик Е.
Предложил 50 у.е.,
И она, как сказал поэт,
Уж не девушка, нет.

Жизнь - бардак!
Что-то, видимо, в ней не так,
Если девушки с юных лет
Уж не девушки, нет!

Уж сколько лет делю с женой я одеяло,
В сем славном деле находя известный вкус,
Хоть мне она все эти года повторяла:
«Ты жизнь мою сгубил, вонючий скунс!»

Я с детства музами воспринят был на лоно,
Достиг больших высот на поприще искусств.
Для всех на свете я - служитель Аполлона,
А для своей жены - вонючий скунс.

Мужской мой бизнес был солидною конторой,
Мой шарм всегда имел у дам высокий курс,
А я всю жизнь любил лишь ту, в глазах которой
Я буду, был и есть вонючий скунс!

Ты можешь целый мир к ногам своим повергнуть,
Не спя ночей, недоедая сладкий кус,
Чтоб в час свой звездный услыхать от благоверной:
«Ты жизнь мою сгубил, вонючий скунс!»