Пооткрыли вновь церквей, будто извиняются,
И звонят колокола в ночь то там, то тут,
Только Бога нет и нет, ангел не является,
Зря кадилом машет поп и бабушки поют,
И бабушки поют.
А Бог оставил нам в наказ
Старые инструкции,
Почерневший образок, высохших елей,
Ну а Сам покинул нас
После революции,
И теперь в других краях, где живут светлей.
Мимо кассы - чтоб быстрей,
Взял портвейн таврический,
Возвращаюсь и смотрю - верится с трудом:
Кто-то в черном у дверей
Смотрит иронически.
Отпираю дверь ключом, приглашаю в дом
То ль виденье, то ль обман,
То ль к беде, то ль к радости,
То ль плевать через плечо,
То ли голосить...
Достаю второй стакан,
Набираюсь храбрости:
Мне так много у него
Следует спросить.
Я давно другим не лгал,
Врать вообще не хочется,
Только вот не врать себе во сто крат трудней...
Я хочу спросить у Вас,
Ваше Одиночество:
Как бы веру сохранить и что мне делать с ней?
А еще вопрос такой:
Каково покойникам?
Отчего маршрут туда
День и ночь открыт,
Но в конце не ждет покой
С тихим светлым домиком,
Не хранят меня глаза
Ваших Маргарит?
Я бы был ужасно рад
Слышать Ваше мнение...
Только молча гость сидел, попивал вино,
Досмотрел программу "Взгляд",
Депутатов прения,
На часы взглянув, зевнул и вылетел в окно
И в раскрытое окно
Ночь глядит загадочно,
Дыры звезд на платье тьмы –
Драный материал.
Дел, как видно, у него
Без меня достаточно,
Ну а может, он, как я,
Силу утерял?
Ну а может, он, как мы,
Знанье утерял?
Ну а может, он, как мы,
Веру утерял?
Ох, не вижу я белого свету
И с тоской на короткой ноге:
Проводили в Италию девушку Свету,
А подружку ее в ФРГ.
А Маринка была как картинка,
В беззаветной любви мне клялась,
А сегодня с арабом гуляет Маринка
И в какой-то Кувейт собралась.
Там у них, говоря фигурально,
Все путем и красивая жисть
И с жильем, и с харчами, я слышал, нормально,
Только барышни перевелись.
Ну, а с вывозом сложностей нету,
И мы не в силах их остановить,
И вот они, подлецы, разъезжают по свету
И хватают, что можно схватить.
Растащили бы все, было б кабы,
Только нечего - вот вам ответ:
Из добра здесь остались иконы да бабы
И икон уже, в общем-то, нет...
Бью тревогу, взываю к ОВИРу:
Коли запросто так уезжать,
Кто же будет нам завтра сторонников мира
И защитников наших рожать?
Силы нету терпеть безобразие,
Так мы вымрем с течением лет.
Что б хоть что-то сберечь, в этом разе я
Предлагаю разумный проект:
Фирмачи тоже, в общем-то, люди,
Значит, где-то их можно понять.
Так надо брать с них за бабу в конкретной валюте,
Так как с них больше нечего взять.
А мне цветов и оваций не надо,
Мы останемся долгу верны:
И уж коли поднимем рождаемость в Штатах
То хоть удвоим богатство страны.
От суеты два шага до тоски,
И, видит Бог, я выдержать не смог,
И сам себя сослал на Соловки
На небольшой, но ощутимый срок.
Вдаль уплывал архангельский причал,
И ночь была, как белый день, бела,
А я скиты себе воображал
И даже слышал их колокола.
Но утро было выше всяки грез,
И весь корабль смотрел, открывши рты,
Как монастырь неумолимо рос,
Как город Китеж, - прямо из воды.
И в этот самый миг я понял вдруг,
Что можно брать любые рубежи,
Но вечным остается дело рук,
Лишь только если верой одержим.
Пять дней средь елей, камня и воды,
Ничем не скован, не обременен,
Ходил, и всюду находил следы
Двух ипостасей века, двух времен.
Вокруг башен пролегал глубокий ров,
Но ров уже не ров, а так - овраг,
И спорит сообразность куполов
С несообразным здесь: "шестой барак".
А в тыща тридцать сумрачном году,
Попав в сии священные места,
Какой-то зек соорудил звезду
На месте православного креста.
Как он забрался - знает только Бог:
Погнал ли страх, не подвела ль рука -
Но он залез, ему скостили срок,
А нам осталась память на века.
Да будет так. Пусть Соловки хранят
Студеный ветер тех недавних лет,
И в Божьем храме против Царских Врат
Пусть проступает надпись "лазарет".
Я слышал, реставраторы грозят
Весь этот остров превратить в музей.
Я вот боюсь, они не сообразят,
Какой из двух музеев нам важней,
Какой из двух музеев нам важней.
До скорого, брат.
Похоже, окончен бой.
Рок-н-ролл отзывает своих солдат домой.
Взамен наших слов
Другие придут слова,
Пепел наших костров
Скрыла трава, скрыла трава.
До скорого, брат.
В реку дважды войти нельзя -
У наших детей уже другие глаза.
Не поднят никем
Заброшенный зимним днем
Наш флаг из травы
С живыми цветами на нем.
Война позади.
Кто выиграл - не нам решать:
Нам было важнее петь, чем дышать.
Последний снаряд
Ударил лет шесть назад -
Отчего ж с каждым днем
Редеет наш отряд?
До скорого, брат.
Похоже, окончен бой.
Рок-н-ролл отзывает своих солдат домой.
Взамен наших слов
Другие придут слова,
Пепел наших костров
Скрыла трава, скрыла трава.
Раз артист - так с песнею
Да с дорогой дальнею,
С жизнью интересною -
Сладкой, ненормальною.
Он для сердца, для души
К нам на праздник позванный:
Раз артист - а ну пляши,
Ты для того и созданный.
А ему не пляшется,
Он, бедняга, мается
И хозяйке кажется,
Что артист ломается.
И, шутя, естественно,
Она скажет: "Знаете,
Видно, вы, известные,
Нас не уважаете.
Так что зря старалися,
Знаем эти фортели:
Вы, видать, зазналися,
Стали больно гордые.
Понимаем это мы
Нашим пониманием,
Раз жизнь полна букетами
И рукоплесканием".
А за столом веселие,
А за столом гуляние,
А он уйдет без пения
И без "до свидания" -
Тоже номер номером,
На эффект расчитанный:
Знать, не только с гонором,
Но и невоспитанный.
А жизнь полна вокзалами,
Номерами бедными,
И лицо усталое
И без грима бледное,
И в полночном поезде
Плакать так захочется
От своей бездомности
И от одиночества...
-Монолог гражданина, пожелавшего остаться неизвестным-
Возбужденный ситуацией,
Разговорчиками опьяненные,
Все разбилися на демонстрации:
Тут тебе "красные", тут - зеленые;
И, ничуть не стыдясь вторичности,
Ишь, строчат от Москвы до Таллинна
Про засилье культа личности,
Про Вышинского да про Сталина.
Размахалися кулачонками,
Задружилися с диссидентами:
Вместо Бровкина ставят Чонкина...
Ох, боюсь, не учли момента вы,
Ведь у нас все по-прежнему схвачено,
Все налажено, все засвечено,
И давно наперед оплачено
Все, что завтра нами намечено.
Навели, понимаешь, шороху;
Что ни день - то прожекты новые.
Знать, давно не нюхали пороху,
Демократы мягкоголовые.
Вы ж, культурные, в деле - мальчики,
Чай, стрелять по людям не станете,
А у нас свои неформальчики -
Кто-то в люберах, кто-то в "Памяти".
Можем всех шоколадкою сладкою
Одурачить в одно мгновение.
А потом по мордам лопаткою,
Ежли будет на то решение.
Отольется вам не водичкою
Эта ваша бравада статная -
Нам достаточно чиркнуть спичкою,
И пойдет карусель обратная.
И пойдет у нас ваша братия
Кто колоннами, кто палатами,
Будет вам тогда демократия,
Будут вам "Огоньки" со "Взглядами"!
А пока резвитесь, играйтеся,
Пойте песенки на концерте мне,
Но старайтеся - не старайтеся,
Наше время придет, уж поверьте мне!
Время точно под горку катится,
Наш денек за той горкой светится...
Как закажется - так заплатится,
Как аукнется - так и ответится.
Я с детских лет не в силах разобраться
И часто спорю, вплоть до кулаков:
За что у нас так любят иностранцев,
В особенности, классовых врагов?
Для них везде улыбчивые лица,
Их носят на руках и на горбу,
И первые красавицы столицы
Мечтают с ними разделить судьбу.
Они забили лучшие отели,
Икру и крабов мнут, как саранча,
А мы едим все, что они не съели
И ходим в шмотках с ихнего плеча.
Быть может, мы поедем к ним когда-то,
И там уж обласкают нас в ответ?
Но Ленька - друг - недавно ездил в Штаты
И говорит, что там такого нет.
Конечно, нам скупиться не пристало,
И я твержу себе в который раз:
Им там не сладко в мире капитала,
Пусть хоть чуть-чуть расслабятся у нас.
К тому же это, как всегда бывает,
Имеет свой приятный оборот:
Нам тоже кое-что перепадает
От этих интуристовских щедрот.
Мгновенья нам дороже и дороже:
В тот миг, когда "Центральный" ресторан
Был развалючен, но не обезвожен,
Я чудом в нем успел хватить стакан.
У ломбарда по утрам людно,
У прилавка толчея, давка -
Это те, кому совсем трудно.
На последний кон ставят ставку.
А я себе не вру - дохлый номер,
И надежды - чепуха, гнать их!
Я вчера, еще б чуть-чуть - помер,
Да похмелили кореша, мать их.
Ох, кривая ты моя тропка!
Я и Бога и себя трушу.
Я к окошечку встаю робко,
Я прошу принять в заклад душу.
Объявляют, слышу, мне цену,
И тишина такая - мух слышно.
Я гляжу в квиток, словно в стену:
Что ж так дешево у вас вышло?
Что ль из бревен у нее нервы,
Иль глаза у ней свело с жиру,
Раз не может разглядеть, стерва,
Золотой моей души жилу?
Только слышу: "Гражданин, тише!
Так шумите - аж с лица спали.
Прейскурант теперь такой вышел,
Значит, души дешеветь стали".
Я зажму в кулак пятак медный,
Выйду в мир, который мне тесен -
Я же вовсе не такой бедный,
Я ж бываю иногда весел.
И по ветру запущу ценник:
Не вернусь я за душой, бросьте.
Раз цена ей пятачок денег -
Так нахрена ж она нужна вовсе!
И все путем, вот только червь гложет:
В рожу плюнули, нет сил драться.
А я же тоже человек, Боже,
Да за что ж они нас так, братцы?
Велели пасть в ноги к учителям
И не смешить белый свет.
Но этот храм я придумал сам,
И больше такого нет.
Твердили, очи воздев к небесам,
Что, мол, не пришла пора,
Но этот храм я построил сам
При помощи топора.
Шипели вслед, что, мол проку нет
От этих блаженных идей,
Но все равно храм увидел свет
Без помощи их гвоздей.
Положен на маковку уставной
Резной золоченый крест,
А мой - осиновый, мой - простой,
Но родом из этих мест.
Я крест поставил и ждать не стал
Знаменье священных крыл,
Я просто стружку с пола убрал
И настежь врата открыл.
Семь лет прошло, словно семь минут,
Затих бесполезный спор...
Но нет, затаились, только и ждут,
Что брошу в воду топор.
Глядят и не верят своим глазам:
Никак не пробьет мой час,
А значит, храм построил сам,
Дай Бог, не в последний раз,
Дай Бог, не в последний раз.
Пристегните, граждане, ремни безопасности -
Мы - враги негласности, равно как и косности, -
В боевой готовности и в гражданской праздности
Отнеситесь к этому вы со всей серьезностью.
Пристегнитесь, граждане, разом все до одного:
Здесь ходить-то некуда, а коль пойдете даже вы,
Так не найдете ничего, кроме туалета, вы,
И не уйдете никуда дальше фюзеляжа вы.
Не волнуйтесь, милые, всех накормят вовремя,
Газировкой обнесут, как и было сказано.
Безопасности ремни нам важней, чем парашют:
Все мы в безопасности, если вы привязаны.
Пусть у нас по номерам каждый рассчитается,
Все застынут на местах, это дело легкое -
Управленье лайнером сильно облегчается,
Это обусловлено нашею центровкою.
Так пристегните, граждане, ремни безопасности,
И отдайте ключики нам для полной ясности.
Не маячит надежда мне,
То мелькнет, то куда-то денется.
И в загадочной этой стране
Ничего никогда не изменится.
И от этого даже легко
Опосля, как пропустишь стопочку.
Референдум прошел под пивко -
Панихиды пройдут под водочку.
И причины искать не надо:
Просто любят бараны стадо,
Ну а то, что в стаде их режут,
Так ведь это не всех, так ведь это все реже.
И по кругу пойдет дорога
Им, баранам, не нужно много
Забрасают в загон питание,
Вот и все проблемы бараньи.
Чтоб решать проблемы бараньи,
Существует голосование.
Все по карточкам, все законно,
Все, конечно, внутри загона.
А зачем баранам наружу?
Там ведь ум не бараний нужен,
Там ночами от страха жарко -
Там пастух и его овчарка.
Пастухи без особых хлопот
Над баранами ставят опыт.
Не спросившись про их желанья,
Ставят опыт на выживание.
Вечерами за шашлыками
Громко цокают языками,
Удивляясь на стадо с кручи:
Ох, живучи, ну и живучи.
Что за весенняя сила меня заманила
сегодня на угол Кузнецкого моста?
Люди стареют и камни стареют, но камни стареют значительно меньше людей.
И среди этих камней лет на десять назад
оглянуться, вернуться мне мысленно просто:
Шаг за ворота во двор, что на улице Жданова,
в дом, где я прожил две тысячи дней.
Тот же базар у фонтана, табачный дымок, те же темы беседы и те же порядки,
Тот же пьянящий дурман приобщенности к тайнам исскуства, которое выше времен,
Только вот стали короче прически у мальчиков,
также исчезли на джинсах заплатки,
И вместо лапки куриной и надписи "Beatles forever"
на стенах - "Спартак-чемпион".
Знаю, ничего не вернется,
Бьется злое сердце в часах.
Только ногда отзовется
Солнцем что-то вечное в нас.
Где вы теперь, мои братья и сестры по школе?
Нас всех разметало по нашему краю:
Служат в конторах, участвуют в конкурсах,
делают выставки, честно содержат семью,
Только вот я до сих пор, на гитаре играю,
когда это кончится, право, не знаю
И, эту песню играя, вас всех вспоминаю и сильно скучаю, а значит - люблю.
Реже и реже я к вам попадаю, но я не страдаю
от груза священного долга, -
Дескать, ушел на эстраду, где выше зарплата,
порвал с нашим братом, а значит не наш.
Нас всех обучили секрету создания гармонии в мире и, видимо, это надолго:
Ты загрунтуешь холсты, я настрою гитару, а кто-то уже заточил карандаш.
Знаю, ичего не вернется,
Бьется злое сердце в часах.
Только иногда отзовется
Солнцем что-то вечное в нас.
Только иногда отзовется
Солнцем что-то вечное в нас.
Отчего так жесток
Свет?
Ничего-то у нас
Нет:
Все, что было - силком
Отняли,
Что осталось - тайком
Пропили.
Нету Бога у нас -
Раз,
Нету веры в слова -
Два,
Нету силы начать
Заново,
Нету воли бежать
За море.
Всем целковый, а нам -
Грош,
Всем по ложке, а нам -
Нож.
Рассчитались да вновь
Заняли.
Разбежались да вновь
Замерли.
Никогда не порвут
Пут,
Поведут, как солдат, -
В ряд.
По дорожке не хо-
Хоженой,
По тропинке не то-
Топтаной...
По дорожке не хо-
Хоженой,
По тропинке не то-
Топтаной...
По дорожке нехо-
Хоженой,
По тропинке не то-
Топтаной...
-Я смысл этой жизни вижу в том
Я смысл этой жизни вижу в том,
Чтоб не жалея ни души, ни тела,
Идти в перед, любить и делать дело,
Себя не оставляя на потом.
Движенья постигая красоту,
Окольного пути не выбирая,
Наметив самый край, пройти по краю,
Переступив заветную черту.
Не ждать конца, в часы уставив взгляд,
Тогда и на краю свободно дышишь,
И пули, что найдет тебя, ты не услышишь,
А остальные мимо пролетят.
А остальные мимо пролетят.
В полночной темноте увидеть свет
И выйти к свету, как выходят к цели,
Все виражи минуя на пределе,
При этом веря, что предела нет.
Не презирать, не спорить, а простить
Всех тех, что на тебя рукой махнули.
На каждого из нас у смерти есть по пуле,
Так стоит ли об этом говорить?
Не ждать конца, в часы уставив взгляд,
Тогда и на краю свободно дышишь,
И пули, что найдет тебя, ты не услышишь,
А остальные мимо пролетят,
А остальные мимо пролетят.
