В далеком 1977 году, в самом первом как бы теперь сказали, пилотном номере легендарного "Рокси" свою статью о них Коля Васин назвал "Время Машины", и это было истинной правдой: во второй половине 70-х московская группа МАШИНА ВРЕМЕНИ не просто затмила собой всех прежних героев наших музыкальных горизонтов, но и подала превосходный пример того, как надо относиться к своей музыке, публике и даже к самой жизни; на несколько лет ее участники стали для тогдашних молодых не очередными поп-кумирами, а мудрыми учителями и наставниками, преподав своими песнями урок новейшей жизненной философии.
О да, это было странное и удивительное время, время великих ожиданий, грандиозных иллюзий, наивного прожектерства, лицемерия и лжи во всех сферах общественной жизни, отчаянной борьбы за сохранение собственного "Я", искусства чтения между строк и много чего еще, давно забытого или похороненного на дне нашей памяти. Где они, мои друзья, с которыми мы, мучительно вслушиваясь в треск и шуршание магнитной пленки, слово за словом переписывали в специально заведенные для этого тетрадки тексты МАШИНЫ, а потом до одурения спорили о том, что именно имел в виду Макаревич, приглашая нас в балаган с "Марионетками", когда все-таки был "Белый День", как звали "Капитана Корабля" и что скрывается за "Гимном Забору"? Да, собственно, все рядом, но мы отчего-то уже не вслушиваемся и не спорим разве что по поводу того, чего и сколько покупать. Но МАШИНУ до сих пор поем на днях рождения, за праздничным столом, и, как тот мальчик у окна, бывает, напиваемся, грустя о стремительном и необратимом течении жизни. Та МАШИНА, и верно, осталась для нас синонимом времени нашего взросления и я совсем не случайно назвал свое первое интервью с Андреем Макаровичем в журнале РИО "Машина Нашего Времени". Но это лишь одна сторона даже не медали, а многогранника, условно представляющего собой феномен МАШИНЫ ВРЕМЕНИ.
Действительно, МАШИНЕ есть чем гордиться: стартовав еще в конце боевых 60-х и пережив не одно смутное время подпольную питерскую эпопею конца следующего десятилетия с оголтелым фанатизмом и милицейскими протоколами; распад и возрождение в конце 70-х; тбилисский триумф в марте 1980; долгожданную легализацию с полным букетом радужных надежд, обернувшихся, в конце концов, ядовитым "Рагу из синей птицы"; безнадежно-томительную пустоту середины 80-х, которая провоцировала на полную капитуляцию и поглотила немало талантов; а после рок-революции 1986-1987 новый взлет со стадионными шоу по всей стране, выходящими один за другим альбомами, бесчисленными (хотя и не всегда радующими душу) статьями, с повседневной рутиной и попытками раздвинуть рамки созданного масс-медиа образа; наконец, с медными трубами теле-соблазнов середины 90-х... одним словом, пережив все это и сохранив верность базовым ценностям своей жизненной философии, МАШИНА ВРЕМЕНИ выжила, не став досадным анахронизмом и не превратившись в кассовый аппарат для оплаты счетов за нашу коллективную ностальгию; более того (и что самое невероятное) она сумела остаться Группой.
Слов нет, сегодня ее место на музыкальной сцене страны совсем не то,
что двадцать или даже десять лет назад. Новым подросткам нужны новые кумиры,
и в барабан калейдоскопа шоу-бизнеса подсыпают все новые яркие стекляшки,
чтобы у тех, кто жадно прижимает его к глазу, создавалась иллюзия, будто
внутри происходят какие-то перемены. Впрочем, эта игрушка всего только
забава для несмышленышей: не стоит воспринимать ее всерьез. Да и речь сейчас
не о ней. Значение МАШИНЫ ВРЕМЕНИ для отечественной рок-культуры трудно
принизить или недооценить. Можно сколько угодно выяснять, как называлась
первая в стране рок-группа (ясно, что не TIME MACHINE) и до хрипоты спорить,
кто первым спел рок-н-ролл по-русски (Андрей Макаревич на эту роль явно
не претендует), но факт, что именно они оказались первыми общенациональными
звездами рок-н-ролла,отрицать не может никто. Без всякой рекламы и даже
появившегося лишь позднее магнитоиздата, без прокатных организаций и поддержки
радио или ТВ, пройдя по тонкой грани между полудозволенным и запретным
и ощущая на себе постоянное давление со стороны официальных структур, МАШИНА
прочно вошла в сознание, быт и повседневную реальность, без преувеличения,
миллионов молодых (в возрасте самоидентификации) жителей бывшего Союза
вошла и помогла сделать жизненный выбор. Более того, она стала и первым
субъектом рок-н-ролльнои мифологии, бурно расцветавшей во второй половине
70-х. К примеру, первым упоминанием о МАШИНЕ для меня лично стало письмо
в армию от оставшегося "на гражданке" друга, который среди новостей об
одногруппниках и любимых девушках сообщал, как бы между прочим, что "небезызвестный
Юра Ильченко из МИФОВ собрал группу из каких-то молодых москвичей, которая
теперь производит на сейшенах бешеный фурор". Потом мне не раз доводилось
встречать людей, утверждавших, что именно они пишут Макаревичу тексты (ну,
если не все,
то, по крайней мере, некоторые) причЈм в подтверждение этого даже демонстрировались
как бы черновики с художественно исполненной правкой. Если смутное время
начала XVII века породило всего трех Лжедмитриев, то дефицит информации
в дорокклубовском Питере вызвал к жизни множество самозванных гитаристов
и барабанщиков МАШИНЫ (именно самозванных были и вполне настоящие), а также,
как минимум, одного питерского кузена. Думаю, нечто подобное происходило
и в других городах нашей необъятной Родины. И, чтобы закрыть эту тему,
вспомню совсем уж курьезную историю. Году так в 1980 я читал музыкальные
лекции во Дворце Молодежи в том числе, и о МАШИНЕ ВРЕМЕНИ - попутно отвечая
на самого разного содержания записки от своих слушателей. Одна из них изумила
меня особо, поскольку в ней как об общеизвестном факте вскользь упоминалось
о том, что мы с Макаревичем, оказывается, одноклассники, и предлагалось
поделиться сокровенными воспоминаниями о юных годах великого машиниста.
Я отшутился в том смысле, что, дескать, мы не только одноклассники, но
и близнецы, вот только родились в разные годы, в разных городах и у разных
родителей, однако, записки подобного содержания продолжали приходить еще
долго. Что-то сейчас не слышно о братьях Лагутенко или текстовиках Земфиры
то ли информации больше, то ли калибром нынешние звезды мельче... Показательно,что
поэтический строй и характерная лексика Макаревича в значительной степени
определяла всю речь молодежи, начиная с конца 70-х. Его фразы "и вот, что
удивительно", "я с детства выбрал верный путь", "и кончен бал","в процессе
представленья" и т. д. можно было услышать в трамвае, на дискотеке и даж
на экзамене (нет нужды говорить, что многие из них органично влились в
повседневную речь и звучат до сих пор). Сравнимое по масштабу воздействие
на язык оказали разве что тексты АКВАРИУМА в середине 80-х замечу мимоходом,
что без предварительной обработки философскими притчами, ироничными баснями
или натуралистическими бытовыми зарисовками песен Макаревича, рок-аудитория
едва ли смогла адекватно воспринять поэтические кроссворды и словесную
вязь текстов БГ и вообще питерский рок. О сходстве и различиях двух властителей
наших умов говорилось уже немало, и мне совсем не хочется ни продолжать
давнишние дискуссии, ни затевать новые. Скажу только, что, на мой взгляд,
главную роль в судьбе обеих групп сыграло некое предчувствие, ощущение
и осознание своего предназначения, что помогло им в отличие от тысяч других
всегда следовать собственным курсом, стремясь к непостижимым, но от этого
не менее реальным целям.
Что бы ни случалось, МАШИНА неуклонно двигалась вперед, порой буксуя в идеологических сугробах, иногда с риском для жизни выезжая на встречную полосу, а то и теряя время из-за разногласий в водительской кабине но довольно автомобильных ассоциаций, не то недалЈкий читатель решит, будто я иронизирую. Отнюдь, я как никогда серьезен. Время Машины в его классическом понимании как эпоха абсолютного примата МАШИНЫ ВРЕМЕНИ закончилось к середине 80-х, когда, с одной стороны, группа оказалась в хитроумной ловушке профессионального статуса, который на несколько лет эффективно отрезал ее от своей аудитории. А с другой подросло новое поколение слушателей, воспитанных на группах питерского Рок-клуба и продукции студии Андрея Тропилло (путь которого в рок-н-ролл, по иронии случая, тоже был связан с МАШИНОЙ: он устраивал им концерты в Питере и даже записывал какие-то их альбомы, хотя по не вполне понятным причинам союз великого тропиллизатора с популярной группой не оказался таким же плодотворным, как в случае с АКВАРИУМОМ). Середина 80-х вообще стала эпохой поисков и метаний: Макаревич пробовал силы в кино-музыке, а Кутиков в звукорежиссуре; много лет считавшийся неотъемлемым элементом группы Ованес Мелик-Пашаев ушел, забрав с собой Петю Подгородецкого, и пытался найти обходные пути к успеху. В какой-то момент возникло даже ощущение, что МАШИНЫ больше нет и не будет, причем раннеперестроечные годы тоже не прибавили оптимизма: блеклый и запоздавший на годы дебют в грамзаписи, попытки набело переписать собственные хиты, бессмысленные вояжи за кордон на волне Красного Рока, какие-то шоу с балетом и прочие скучные и безнадежные попытки самогальванизации.
Луч надежды забрезжил году в 1990, когда на почве очевидной ностальгии по старым добрым (и лучшим) временам МАШИНА ВРЕМЕНИ была реорганизована в виде этакой рок-н-ролльной сборной: к Макаревичу, Кутикову и Валере Ефремову присоединился титан русского блюза Женя Маргулис, который играл в золотом составе группы времен тотального андерграунда и питерских десантов, а потом собрал не менее популярное ВОСКРЕСЕНИЕ и не нашедший счастья вне МАШИНЫ Подгородецкий. Хотя альбомы этого периода (назовем его платиновым) тоже не были сенсацией, консолидация явно пошла МАШИНЕ на пользу; по крайней мере, в Питере она снова начала собирать залы и хотя, возможно, не приобрела новой аудитории, удержала и воодушевила на подвиг (т.е. на регулярное посещение концертов) старую. Настоящим прорывом стал вышедший два года назад альбом "Отрываясь": он убедительно доказал, что МАШИНА ВРЕМЕНИ способна не только выжать слезу умиления у сорокалетнего предпринимателя, который студентом штурмовал клубы в Пушкине или Петергофе и с энтузиазмом размахивал зажигалкой в "Юбилейном" тремя годами позже;и претендует на гораздо большее, нежели одна хорошая песня в год они сделали настоящий Альбом, подтвердив, во-первых, что их рано списывать в ретро-обойму, а во-вторых, что они до сих пор остаются единой творческой единицей. Успех "Отрываясь", который сразу пробился на радио и в телеэфир, где остается и поныне, был определен не статусом группы, а именно его художественными достоинствами. Отказавшись от традиционного для нашего рока единоначалия, Макаревич дал слово всем участникам группы и не ошибся. Новый альбом "Часы И Знаки", сколь мне известно, построен по аналогичному принципу. Посмотрим, будет ли его успех таким же оглушительным.
Художественный мир МАШИНЫ как и ее биография, поистине необъятен, и я намеренно не касаюсь многих тем: ее кинокарьеры, звукорежиссерских работ Саши Кутикова, графических работ и выставок Макаревича, его телепрограмм (вызывающих, надо заметить, разноречивые отклики), персональных проектов Маргулиса, Подгородецкого и того же Кутикова, акустических альбомов Макаревича и его сотрудничества с молодым ПАПОРОТНИКОМ; наконец, судьбы экс-машинистов, которых жизнь разбросала по разным континентам... Как ни странно, единственным на сегодня экскурсом в историю группы остается книжечка "Все очень просто" изложенное самим Макаровичем в форме цикла новелл описание ключевых моментов жизни МАШИНЫ. То ли тема неподъемна, то ли потенциальных авторов смущает нынешний статус МАШИНЫ и ее как бы это помягче сказать излишняя респектабельность? МАШИНА, и верно, стала в последние годы частью культурного истэблишмента: тесный контакт с официозом (Ельцин им, помнится, даже ордена какие-то вручил), участие во всевозможных рекламно-политических акциях и телешоу, навязчивое мельтешение в бесплатных газетках, которые суют в мой почтовый ящик каждое утро осталось только выпустить водку "За тех, кто в море" и компьютерную игру "Битва с дураками". Искренне верю, что до этого все же не дойдет.
Сочинять песни более трудное, но и более достойное занятие. А им, МАШИНЕ ВРЕМЕНИ, нельзя да же просто невозможно опустить свою творческую планку ниже ими же самими установленного уровня, и в этом их судьба и призвание, их рок и их бремя нелегкое бремя МАШИНЫ. "Boys, You're Gonna Carry That Weight"!
Андрей Бурлака
Комментарии А. Макаревича к новому альбому.
Три песни были написаны заранее, где-то за полгода. А остальные почти в процессе репетиций перед записью. Мы стараемся записать вариант, близкий к концертному. Надо играть так, чтобы все это игралось с заводом. Ну, одна песня была сделана в процессе записи. Это Кутиковская "На Абрикосовых Холмах". Яркая, светлая и веселая. Она мне очень нравится.
Что касается Женькиных песен. Их три. Мне нравится "Домажо". Очень хорошая по энергетике. Такой заводной блюз, фанковый. Вторая "Когда Мы Сойдем С Ума". Там была музыка и только одна строчка. Я написал слова, сразу четыре куплета. А Женя очень не любит длинных слов, потому что ненавидит их учить. "Я ж не про это хотел", сказал он, когда прочитал. А Кутиков слова похвалил. По-моему, хорошая она получилась. Третья "Не Плачь Обо Мне". Такая грустная песня. Мы ее сначала записали в электрическом варианте. А потом сели вдвоем в студии с гитаристом Мишей Клягиным и переписали ее в акустике. Очень воздушная песня, без барабанов. Красиво. "Я Так Устал На Войне". Я там пою. Кутиков стоял босиком в студии, занимался музицированием.
Мы хотели снять клип на нее. Гриша Константинопольский придумал сюжет. Клип дорогой, постановочный, с большим количеством людей. Денег на него пока не нашли. Нужно $20.000. Но я пока еще не потерял надежду. "Эпоха Большой Нелюбви" была написана одной из первых. Гриша Константинопольский снял клип на нее. Придурковатый такой клип. Мне бы такое не пришло в голову. Но я Грише доверяю. Все на мясокомбинате снималось. С висячими тушами, все это капает, качается. Мы измазались, как свиньи. Пол поливали водой. Очень тяжелые съемки. Причем Константинопольский изменил нашу внешность, чего бы мы тоже никогда не сделали. Побрил нас специальным образом, надел гангстерские шляпы. Получились такие неприятные ребята из Пуэрто-Рико, с ножами.
"Странные Дни" это абсолютно сознательное обращение к эстетике 70-х годов. Такой хард-рок. Это история человека 70-го года. Когда я написал песню, Кутиков послушал и говорит: "Откуда ты знаешь? Это ведь было со мной. Первая моя любовь начала 70-х..." Замечательная вещь.
"Лифт" моя песня. Она мне нравится. Мы стараемся записывать то, что нам нравится. "Дай Мне Руку, Душа Моя" моя песня. Вот она практически не изменилась, как была продумана. Последняя песня "Из Гельминтов". По-моему, она получилась смешной. Есть песня "Из Вагантов"... Я хотел проверить, многие ли знают это слово. Гельминты это глисты. Эту песню практически записал я сам, Валера только на барабанах поиграл.
Название альбома "Часы И Знаки" возникло как-то само собой. Еще до того, как появилась первая песня, где-то год назад. С чем оно связано не могу сказать, просто пришло в голову. Мне очень нравится звук на этой пластинке. Он максимально естественный, живой. Очень качественный. Это Кутиковское достижение. Ну, и главное впервые мы сделали вещь, которую собирались сделать давно. Это моя работа. Все песни соединены в альбом какими-то картинками. Разными. Но я точно знаю, где это должно быть, поскольку все вместе это связывается в одну такую картинку. В общем, мне нравится. Запись шла летом, а выпустили мы "Часы И Знаки" 25 ноября.
Почему-то считается, что лето мертвый сезон для выпуска альбома. К тому же все лето выпускались альбомы довольно сильных команд ЧАЙФ,СПЛИН...А потом хотелось приурочить его к завершению нашего тура. У нас 17 декабря заключительный концерт в московском спорткомплексе "Олимпийский".