Макаревич первый - добродушный и мягкий, потому что рассказывает о том, как он на ТВ занимается любимым делом

- Мне кажется "Смак" - удачная передача, Она ненавязчива, а известные люди в ней не красуются, а делают полезное для населения дело. Это ваша идея?

- Моя. Началось с того, что Костя Эрнст, который тогда еще не был большим начальником, а только задумывал программу "Матадор" и еще не очень знал, какой она будет, предложил сделать мне такую страничку, поскольку собирались всегда у меня дома и все время чем-то закусывали из приготовленного мной. Он говорит: "Давай в "Матадоре" сделаем такую страничку, ты будешь показывать свои рецепты". Я говорю: "Давай". Подождал, подождал, Костя не зовет. Потом позвал и говорит: "Ну в "Матадоре" это как-то не вписывается в концепцию". Я говорю: "Давай тогда я сделаю отдельную передачу'. Но потом мне показалось, что, если я буду один рассказывать, тогда лучше действительно взять какого-то профессионального повара, который знает больше, чем я. А интересно ведь не на меня посмотреть, а на гостей. Гости должны быть людьми известными и любимыми. И поместить их надо в обстановку, в которой в нашей стране привыкли говорить о сокровенном, то есть на кухню. Так и вышло.

- Говорят, что с тех пор "Смак" приобрел поистине всеСНГовскую популярность.

- Дело в том, что я уже к этому не имею практически никакого отношения. Я могу предоставить право пользоваться нашей маркой людям, если они вызывают у меня доверие. Но существует масса абсолютно наглых пиратов, которые делают, что хотят. В каждом городе есть кафе "Смак", издается четыре или пять газет и журналов. Из них только одна газета "Смак" ко мне имеет некоторое отношение. Конечно же, я не буду бегать за каждым уродом и с ним драться.

- Когда у вас известные женщины готовят что-нибудь "экстра" - это понятно. А мужчины? Скажите честно, вы заранее где-нибудь в предбаннике подсказываете им, как ощипывать кур и резать помидоры?

- Нет. Я спрашиваю, что они будут делать. Они говорят, что понадобятся такие-то и такие-то продукты. Мы это закупаем. А дальше без всяких репетиций идет полнейшая импровизация. Хотя я очень жду, что у кого-нибудь что-то не получится. Это будет самая смешная передача. Но за два с лишним года такого не произошло. У всех почему-то все выходит.

- Кухня - святое место для советских людей. Но здесь, как у космонавтов, важно взаимопонимание. Не было ли у вас каких-то конфликтов на почве разделки-варки-жарки?

- Ну, бывало по-разному. Как раз чаще человек, от которого я ничего не жду, никакого контакта, никакой естественности, вдруг открывается с совершенно замечательной стороны, чувствует себя раскованно, а какой-нибудь известный артист вдруг, не имея текста перед собой, становится зажатым, говорит через слово "значит".

- Ваш второй телепроект «Эх, дороги» представляется мне не бесспорным. Как интересно показать страну и поменьше заострять внимание на себе? Тем более что подобных передач на ТВ уйма.

- Я думаю, что передача отличается прежде всего тем, что мы не просто рассказываем о других странах. Мы рассказываем о других странах нашими глазами, то есть прежде всего о наших ощущениях относительно этих других стран. Мы сейчас делаем эту передачу на пределе возможного. Я ее планировал как ежемесячную, и это было бы логично. К сожалению, на РТВ нет вообще ежемесячных передач. Руководство считает, что при сегодняшнем изобилии информации это слишком большой перерыв, и человек просто забывает за месяц, с кем имеет дело. Может быть, в этом что-то и есть. Но снимать и монтировать раз в неделю получасовую передачу, связанную с путешествием в какую-то дальнюю страну, - по-моему, физически это не реально. То есть получается, что надо ездить, просто не останавливаясь.

- Вам руководство РТВ поставило такие условия?

- Нам сказали: «Если хотите выходить, то вот, пожалуйста, есть дырка раз в неделю». При том, что я не основной ведущий этой программы. Основной - Максим Леонидов, тоже практикующий музыкант. Но посмотрим. Будем как-то выходить из этой ситуации.

- Недавно была показана «Эх, дороги» из Швеции, которую вели Леонидов и Пельш. Не знаю, как вам, но мне совершенно не понравилось. Ведущие показывали больше себя, нежели страну пребывания. Они выглядели очень веселыми, но все было сделано настолько Плоско и самодовольно, все говорило, что вот мы — известные и знаменитые, и что бы тут на экране ни отчебучили, вы, зрители, должны с благоговением проглотить.

- У меня такого ощущения не было. А то, что передачи должны быть разные, - это совершенно нормально. В зависимости от того, кто приходит в гости, - это есть его рассказ о том, что он испытал, что ом видел вокруг себя. И если Валдис, к которому я замечательно отношусь, увидел Швецию так - это его право. Программа мне понравилась - если бы было по-другому, я просто не выпустил бы ее в эфир.

- Значит, последнее слово за вами?

- Да. А если продолжить, то сейчас мы поедем снимать по местам "Трех мушкетеров" во Францию с Мишей Боярским, и я думаю, будет совсем необычная передача, потому что он помешан на Дюма и знает все об этой книге. Наверное, этот выпуск будет более романтический, более познавательный. Пускай они будут разные.

- Понятно. А вообще то, что вы пришли на телевидение, - это стремление по-новому себя реализовать или возможность продлить популярность?

- Я не считаю, что у меня имеется потребность сохранить популярность. Вроде, на мой век хватит. А занимаюсь я этим, потому что мне это точно так же интересно, как заниматься музыкой. Это такой же процесс, где ты что-то придумываешь, что-то пробуешь. Пока мне это очень любопытно.

Макаревич второй - нервный и жесткий, потому что говорит о жизни и творчестве

- Как вы себя ощущаете в этом сегодняшнем времени?

- Нормально. Гораздо лучше, чем в прошлом.

- О вас говорят все меньше как о поэте и все больше как о человеке, который ведет "Смак", как о подводнике, о художнике...

- Меня меньше всего всегда интересовало, что обо мне говорят, Я испытываю интерес к каким-то занятиям, и, слава Богу, мне ничего не мешает этим заняться и проверить себя на этом поле, выяснить, ошибался я или нет, так ли это интересно.

- Недавно были "Акулы пера" с вашим участием. Вам не было задано ни одного существенного вопроса, соответствующего вашей личности. Были только такие пионерские типа: "Кем бы вы стали, если бы не стали?.." или "В каких отношениях вы находитесь с обитающими на вашей даче животными?" Может, к вам в некотором роде потерян интерес как к творческому человеку?

- Это надо спросить у господ журналистов. Я действительно ожидал, что будет что-то посерьезнее. Что касается музтворчества, то альбомы у нас выходят с той же частотой, что и в последние 20 лет. Раз в полтора-два года. А то, что страна у нас, к сожалению, обладает несколько меньшим чувством юмора, чем я предполагал... Если люди всерьез считает, что я повар, и не понимают, что за этим стоит какая-то улыбка, то мне их просто жалко. Ну ладно, пусть я для них буду повар, значит, им так надо. Хотя мне это смешно.

- Вы сказали, что сейчас ощущаете себя естественно и нормально. Но вот недавно я видел анкету, где на вопрос: "Самое большое разочарование", вы ответили: "То, что произошло после августа 91-го года".

- Да, конечно. Мне бы хотелось, чтобы все было лучше. Но, тем не менее, я свое сегодняшнее положение никогда не сравню с положением, скажем, года 78-го.

- Андрей Вадимович, и все-таки создается такое впечатление, что вы, как раньше, существуете на проценты от прошлой славы.

- За славу денег не платят, поэтому существовать на это никто не может. А если что-то делаешь, тебе все время приходится доказывать качество того, что ты, сделал. И если ты записал плохую пластинку, какой бы славный ты ни был, ее покупать все равно не будут и не придут на концерт. Но ведь ходят. Я думаю, что это не за счет прошлых заслуг, а за счет того, что мы сегодня тоже что-то делаем, между прочим. Неужели вы думаете, что я для славы и популярности это делаю?

- Нет, нет, конечно.

- Это тоже уродливая сторона той жизни, к которой я бы не хотел вернуться. Когда во всем усматривается подтекст, когда все, что нелегально, это уже автоматом клево только потому, что нелегально. Мне такие костыли не нужны.

- Я понимаю, вы не пели о политике, пели о жизни. Но те песни были, как откровение. А сейчас, мне кажется, вас как-то принижают.

- Ну помру, оценят. У нас ценят после смерти обычно. А разрешите вам задать вопрос, почему, интересно, вы знаете о том, что я делал 10 лет назад, и не знаете о том, что я делаю сейчас?

- Мне кажется, если говорить о музыке, о ваших песнях, то у вас почему-то нет такой раскрутки, как у «ДДТ», например.

- Ну, во-первых, за это надо платить деньги, которых у меня просто нет.

- Но вы же работаете непосредственно на телевидении.

- Ну и что. Вы считаете, что за это мои клипы будут бесплатно крутить?

- Нет, конечно. Но у вас нет таких спонсоров, какие, возможно, есть у Шевчука?

- Нет, у нас нет таких спонсоров. Если кто найдется, вот, например, через вашу газету, буду очень рад. А раскрутки нет, к сожалению. Я, честно говоря, даже теряюсь, я не знаю, как это делается. Если пластинка получилась удачной, за нее можно получить 8-10 тысяч долларов. А снять хороший клип - это 25 тысяч долларов. Показать его - я даже не знаю, сколько это стоит. Мы сняли один клип с Сережей Козловым. Это лучший наш оператор. Блестящий клип получился. Второй клип, мультипликационный, нам сейчас делает Татарский, студия "Пилот". Из-за очень хорошего отношения к нам, по очень низким расценкам. Ну, один раз его покажут..

- Как-то по телевидению показали пленку с теплоходом, на котором развлекалась после "бренной суеты" некая публика. Развлекала ее, кроме прочих, "Машина времени". Комментарий журналиста Кушанашвили был таков: "Машина времени" развлекает бандитов..."

- Я не помню, чтобы мы выступали перед бандитами. Те люди, которые плавали на теплоходе, вполне могли бы на него подать в суд, и пусть он докажет, что это были бандиты, а не просто хорошо одетые люди. Но, поскольку это мальчик-корреспондент без порток и без совести, то на него просто наплевали и забыли, что и я делаю с удовольствием. У нас сейчас тявкают все кому не лень, и пора уже это иметь в виду. Почему-то в нашей стране фантастическое доверие к слову, напечатанному и к слову, произнесенному с экрана. Хотя ни то, ни другое уже давно этого доверия не заслуживает. Что же касается мафии, то я с ней не знаком.

- Сейчас вы при деньгах. Извечный российский вопрос: как при этом не оскотиниться?

- Во-первых, я никогда не голодал, начнем с этого. Я, в общем, жил в нормальной семье, так что корки под забором не собирал. Во-вторых, я не могу сказать, что я разбогател. Я вам рассказываю, на что мне не хватает денег. Это не баловство, а часть работы. Это то, за что сегодня надо платить. Когда я смогу платить и не думать еще об этом, наверное, я буду считать, что разбогател. Пока я нормально существую, на жизнь хватает, но никакой роскошью себя не окружаю.

- Вы всегда так немногословны?

- Я говорю ровно столько, сколько считаю нужным сказать.